Ну не могла девица пятьдесят второго размера, как я, быть красивой! Не могла.

Жиртрест, он и в Африке жиртрест. И не важно, в каком мире.

– Да с чего вы взяли, что я лгу? – удивился Анатолий, приподнимая темную бровь. – Я, знаете ли, бывший военный. И привык говорить правду в лицо или молчать.

– Очень странно. Вы же видите, что мои формы далеки от совершенства. Я совсем не такая, как все окружающие дамы. Они стройные, тонкие, а я…

– Ах, вот вы о чем! – понял он. – Мне просто по нраву, когда у дамы формы, как у вас. Понимаете? Вокруг одни тощие угловатые девицы. Бррр… А ваши прелести просто невозможно прекрасны. Если бы вы только позволили мне…

Позволила что? Он что, намекал на интим? Вот так сразу и без всяких там предисловий и ухаживаний?

– Позволила что?

– Ухаживать за вами, – произнес он.

– Ааа… – выдохнула я и даже забыла, как дышать.

Неужели он говорил искренне?

В следующий миг Муранов улыбнулся так призывно и жарко, что у меня вмиг пересохло во рту.

Он что, пытается флиртовать со мной? Соблазнить? Боже! Неужели он действительно находит меня красивой?

Впрочем, я задумалась, тот лысый аббат тоже весь трясся в предвкушении моего тела.

Уже второй мужчина за неделю в этом мире жаждал меня. Ну, если, конечно, они были искренни со мной. Аббат-то точно, иначе бы от злости не отправил меня на костер за отказ. Но неужели и этот высокий статный военный, от одного вида которого захватывало дух, тоже находил меня красивой и соблазнительной? Его горящий взгляд сейчас был слишком красноречив.

От этих мыслей мне стало жарко. Я тут же смутилась и начала искать носовой платок, чтобы вытереть руки, которые вмиг вспотели от его горящего взгляда.

– Ох! – воскликнула я, невольно выронила платок из рук, и он упал на пол кареты.

Мы оба наклонились за платком и едва не столкнулись головами.

Я выпрямилась, позволив Анатолию поднять мой платок. Он протянул мне его. Я взяла. Но его сильные пальцы быстро обхватили мою ладонь.

Он надолго задержал мою кисть в своей, пристально глядя в глаза.

Неужели он не врал, и я действительно нравлюсь ему как девушка? Но я не могла нравиться в таком пухлом теле! Или могла?

Я совсем запуталась. И только пролепетала в ответ:

– Благодарю.

Оно тут же выпустил мою руку и нахмурился. Прокашлялся и перевел взор на окно.

Я сняла шляпку, которая начала душить меня. Точнее, от всех этих речей и взглядов Анатолия мое дыхание стало сбивчивым, а предательские мурашки бегали по всему телу. Мне стало жарко.

Отложив шляпку, я чуть поправила свои волосы, собранные в простую прическу. Сегодня на постоялом дворе трактирщица одолжила мне пару гребней и шпильки. И мне удалось заколоть свои чистые волосы на макушке в небольшой пучок, а позади оставить длинные распущенные пряди. Благо, хоть волосы у меня были густыми и здоровыми и имели довольно приятный естественный цвет оттенка шоколада.

Я боялась даже взглянуть на Анатолия и упорно смотрела в окно. Однако чувствовала, что он опять буравит меня настойчивым взглядом.

Это искрящее напряжение между нами разрушила Элиза, которая вдруг проснулась и заявила:

– Мамочка, я хочу горшок!

Я округлила глаза, тут же придя в себя. Завораживающее притяжение от близости Муранова тут же испарилось.

Накануне мы с девочкой долго говорили об этикете. О туалете и подобных вещах. Я объяснила ей, что отныне, если она хочет стать настоящей маленькой барышней, то должна справлять нужду в горшок или в клозет – так тут все называли выгребную яму. А Элизе, как я поняла, очень хотелось стать этой самой барышней, потому все мои слова она мгновенно уяснила и запомнила.