- Голодный, только переоденусь.

Выпускать Танечку из рук не хотелось, но я приструнил свои собственнические инстинкты и разжал руки. Она постояла мгновение, прижавшись ко мне, и отошла. Уже на лестнице, вспомнив, что мои вещи внизу, развернулся и спросил девчонок:

- Вы же посидите со мной? Расскажите, как дела?

Катерина засияла как начищенный самовар, отрываясь от картинки, которую рисовала на кухонном столе.

- У нас столько дел, столько дел, — явно подражая старшим, проговорила девочка. – То ягоду собрать, то тесто поставить, а ещё, — она подняла указательный палец, отчётливо напомнив мне Тому, — куклам наряды сшить модные и Свете причёску новую сообразить.

- А что, Света вернулась уже?

- Да, несколько дней назад, — Таня умудрилась вставить реплику, расставляя тарелки на столе.

- А у мамы отпуск, я в сад не хожу. А тётя Тома и дядя Миша на море скоро поедут. Ещё мама обещала меня в художку записать с сентября. А ты лук в супе любишь? Я вот не люблю, но в садике заставляют его есть. А Гришка съедает мой хлеб, я его за это поколочу скоро, — слова сыпались из Катерины, как сухой горох из прохудившегося мешка.

Мне потихоньку становилось дурно, я не привык к такому потоку бессмысленной информации. Мозг, обрабатывая данные, подвисал и сопротивлялся. И хорошо, что мой рот был занят едой, да и Катя не требовала ответа, иначе голова моя бы задымилась.

Когда передо мной красивые женские руки поставили тарелку с куском пирога и мою любимую кружку с чаем, я подумал, что прижизненно попал в рай. Из всех кружек, стоящих на кухне, с картинками автоматов, танков и шутливых надписей про военных на разных языках Таня безошибочно выбрала мою персональную: пол-литровую бадейку светло-коричневого цвета с россыпью кофейных зёрен по бокам. Мне её презентовал Олень. А любил я её за объём и нейтральность картинки, не относящиеся к моей профессии. Хоть я и любил свою работу, но, приходя домой, я хотел быть человеком, а не товарищем майором. А друзья-знакомые по праздникам и из поездок тащили кружки именно с военной атрибутикой, считая это остроумным.

- Спасибо.

- На здоровье, — Таня села напротив, помешивая чай в своей кружке с картинкой красивого воздушного шара.

Никогда жить вместе с женщиной, с которой в отношениях, дольше, чем пару дней на выходных, не доводилось. Поэтому смотреть, как Таня потихоньку обживается, распушается, утверждается на новом месте, считает территорию моего дома если не своей, то хотя бы причастной, было интересно и внове. Катюшино присутствие-то уже отчётливо виднелось по всему дому: картинки, краски, плюшевый мишка на подоконнике, заколки в красивой шкатулочке в ванной комнате.

Таня же только начинала привыкать к дому, несмело, неуверенно. Её вещи ещё не появились ни ванной, ни в гостиной, только на кухне кружки да пара кастрюль. Но вот уют и запах живого дома Танечка, казалось, принесла с собой.

Уложив Катерину спать, Таня спустилась в гостиную, налила себе чай и села напротив.

- Поговорим?

Кивнула.

- Я частично в курсе твоего участия в том, что изменились составы групп и переписали рекомендации с характеристиками. Я не осуждаю и даже не задаю вопрос, почему не обратилась ко мне за помощью. Просто хочу знать: чем тебя шантажирует Никифоров? И как я могу помочь из этого выпутаться?

Таня закусила губу и уставилась в кружку, потом вздохнула и подняла глаза, смотря прямо на меня.

- Мне Драгин приказал ни с кем не обсуждать эту информацию. Но если в общих чертах, то помощь не нужна, потому что всё, что я знаю, я товарищу генералу доложила. А шантажировал Игнат Катей, даже не шантажировал, а просто пытался переврать информацию про удочерение и надавить этим на меня.