– Какое?

– Иногда я просто удивляюсь твоей невнимательности... Там висело возле расписания – у нас на факультете решили выпускать газету, и деканату нужны добровольцы для сбора информации.

– Так, и в чём прикол?

– В том, что у тебя будет возможность не только торчать сутками в ноутбуке, но и отвлечься на что-то ещё. К тому же, собрать информацию – это не так сложно, если есть источники, так ведь?

– Предлагаешь мне записаться? – фыркаю, не понимая, зачем мне вообще это надо.

– Нет, я предлагаю нам с тобой после второй пары пойти и всё разузнать.

– И пропустить обед в столовой? Да прям сейчас.

Настаивать дальше у Насти не получается, потому в аудиторию потихоньку просачиваются наши одногруппники, которые наперебой галдят обо всякой чепухе и хвастаются, кто где побывал этим летом.

Детский сад, да и только.

Но идти в деканат после второй пары у нас не было никакой необходимости, потому что вторую пару вела та самая Морозова, а она оказалась куратором идеи о факультетской газете. Она рассказала, в чём вся суть, и предложила принять участие в её создании в обмен на автомат по одному из её предметов. Я даже не раздумывала над тем, хватит ли у меня на всё времени, когда вписывала своё имя в её формуляр: мне просто нужен шанс сохранить стипендию.

А с остальным как-нибудь разберусь.

На большом перерыве мы с Рябининой дружно топаем в столовку, где уже было не протолкнуться; голодные студенты всех факультетов сметали еду с полок как тайфун, и мне оставалось надеяться, что останется хоть что-то, пока до меня дойдёт очередь.

– Глянь туда, – шепчет на ухо Настя. – Угадай, кто пришёл?

Мне даже не нужно поворачивать голову, чтобы понять, о ком идёт речь; я затылком чувствую присутствие Ильи, который завладел всеобщим вниманием, едва шагнув в помещение. Сегодня он выглядел каким-то особенно спокойным, и, глядя на него, я и сама начала успокаиваться: ну и что, что требовательные преподы? На первом курсе тоже была старушка – не Божий одуванчик – однако даже наши прогульщики сдали сессию без хвостов.

Не так страшен чёрт, как его малюют.

Пока я размышляю об этом, Лекс становится в конец очереди, которая, кажется, останавливается, чтобы поглазеть на него – ну, по крайней мере, девушки. Я слишком голодная, чтобы разделять их интерес, а потому слишком раздражённая, поэтому просто прихватываю поднос и оттесняю ротозеек в сторону, на что они реагируют возмущёнными высказываниями.

– Куда ты лезешь, Дёмина? – слышу знакомый едкий голос. – Забыла, где твоё место?

– Явно не там, где сейчас твоё воспитание, Камышова, – огрызаюсь с той самой мисс СмолГУ прошлого года, но сейчас мне нет дела до её звания и авторитета.

Рита Камышова – это моё наказание и ненависть в одном лице; ещё совсем недавно мы с ней учились в одном классе и не сказать что бы ладили, но и не сталкивались особо: её интересовали тусовки и клубы, а я была занята учёбой. Но на выпускном что-то пошло не так, и она меня невзлюбила; может, это связано с тем, что вишнёвый сок, который я случайно вылила на её платье, чертовски сложно отстирывается с белого шёлка, а может потому, что после этого случая её парень и любимчик школы за меня заступился, и с выпускного она ушла в одиночестве. В любом случае, злодейка-судьба явно решила надо мной поиздеваться и надоумила её поступить в тот же университет, где её ненависть ко мне вымахала до космических масштабов.

Слава Богу, что мы хотя бы на разных факультетах.

За этим коротким представлением наблюдает вся очередь, включая Лекса, но его лицо в отличие от остальных остаётся бесстрастным – хотя уголки губ дрогнули в едва заметной улыбке.