— Господин охотник, вы были правы — ваш пёс поймал оборотницу. Это ясно без ритуала. Причём она не в себе. Видит и слышит то, чего нет, — с каждой фразой Арес хмурился всё сильнее, — Скажем, видит меня женщиной. Её нужно поскорее уничтожить — неведомо, чем она может заразить честных людей. Редкими видениями? Или полным безумием?

Выслушав эту отвратительную ложь, охотник чуть обозначил вежливый поклон:

— Разумеется, господин маг. Клянусь святым Онгхусом, я ни минуты не сомневался, что это оборотница. Палач никогда не ошибается. А если она ещё и больна, то дело принимает совсем скверный характер.

Магиня встала и отвесила куда более глубокий поклон, отчего глаза мужчины засветились изрядным довольством.

— Выполните свой долг с честью, господин охотник!

***

— Зря не согласилась на моё предложение, — заговорил Арес, едва мы вышли за пределы Глухого Гнезда.

Палач бежал рядом, то и дело поглядывая на хозяина, но и меня из своего обзора не выпускал.

— Ослушаться господина мага нельзя, и потому казнь состоится сегодня же.

Я беспрекословно шагала, ощущая себя животным, которое ведут на убой, и почему-то ничего — совсем ничего! — не чувствовала.

Пропал страх, исчезли мысли. Наступило полное внутреннее истощение и опустошение. Не было даже слёз. Закончились, наверное.

Охотник всё говорил и говорил, но я его больше не слушала. Меня вдруг потрясла мысль, что я, довольно-таки эмоциональный человек (пусть не всегда эти эмоции видят окружающие, но они есть!) так спокойно иду на собственную смерть.

Без переживаний.

Без слёз.

Без попыток объяснить, что магиня солгала.

Ведь можно привести какие-то разумные доводы.

Наконец, рассказать правду! Частично, конечно, чтобы не подвергать опасности оборотней…

Уже на подходе к базарной площади меня осенило — любовница Ада! Она же обещала колдануть, вот и колданула.

— Эй, ты слышишь?

Оказывается, охотник уже некоторое время пытался достучаться до моего сознания. Хотела ответить — не получилось. Даже рот не открылся. Сконцентрировавшись, постаралась взглядом передать протест, но мои жалкие потуги возымели обратный эффект. Мужчина отшатнулся от меня, как от прокажённой.

— Господин маг всё верно сказали — ты очень больна! А я ещё хотел оставить тебя в живых, глупец.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, охотник завёл нас в заросли кустарника, в изобилии растущего у входа на базар, и навис надо мной грозной тучей.

— Побудешь здесь, пока я согласую со стражей способ казни. Сбегать не советую — Палач догонит. Убивать не станет, а вот поранит знатно. Так что лучше не дёргайся.

И, оставив меня в компании собаки, ушёл.

Я, как послушная марионетка, как вкопанная стояла на том месте, где меня оставили, меланхолично раздумывая, о каком способе казни договорится Арес. Ждать пришлось долго — солнце, которое стояло высоко в зените, когда мы вышли из замка магини, перекочевало по небосклону далеко за половину дня…

Наконец, Палач поприветствовал вернувшегося хозяина басистым лаем.

— Ну что, идём, оборотница. Всё готово. Ты приговорена к сожжению на костре.

Нда-а… В колдовстве магини нашёлся огромный жирный плюс — я почти ничего не почувствовала, услышав эти страшные слова…

На этот раз базар чуть ли не под завязку был заполнен громогласно галдящей толпой. Люди толкались у торговых палаток, скупая горячительные напитки и булочки с колбасками на закуску. Очевидно, не все были готовы наблюдать за сожжением живого человека на трезвую голову.

Чуть ли не в самом центре площади, на помосте, возвышающемся над землёй на высоту не больше одного метра, разместился устрашающего вида жертвенный столб, под которым лежала груда сухого хвороста.