– Я мечтаю, чтобы мир избежал террористической угрозы. А еще, чтобы моя семья: ты, твои родители и бабуля были здоровы, – отчеканила она.

Никита удовлетворенно кивнул.

– Вот! А мечта этой девочки – двести пятьдесят лайков «ВКонтакте». Сейчас ее рекорд двести тридцать. Она просто пустышка. Малолетняя дурочка. Разве у тебя есть повод для ревности?

Нина неопределенно пожала плечами.

– И вообще, это просто работа.

– Что значит вообще? – насторожилась она. – Ты намерен продолжать участвовать в этом цирке?

– Нина, ты знаешь, как важно для меня написать роман. Признаюсь, он идет туго: диалоги картонные, герой никак не вырисовывается. Зарабатывать сейчас мне некогда! А тут за одну фотосессию, на которую я трачу два часа, имиджевое агентство платит, как за разворот в «Men’s Health»!

– А как же мой имидж, Никита? Все это увидят и будут думать, что мой муж гуляет, как кот? Мои друзья, коллеги?

– А все твои коллеги, наверное, счастливо замужем, да?

Тут Никита попал в точку. Девочки-ведущие с их канала, хоть и были записными красотками, как одна постоянно страдали от неудач в личной жизни.

– А все потому, что у таких, как ты, слишком задрана планка, – подвел итог муж.

Нина почувствовала, как из глубин ее существа поднимается темная волна бешенства.

– Меня просто тошнит от тебя! – выпалила она.

Никита самодовольно улыбнулся и провел пальцем по ее голому плечу.

– Не тошнит. Ты обожаешь меня и не в силах мне противостоять.

Он потянулся за поцелуем, но Нину вдруг и вправду замутило, да так, что она едва успела добежать до унитаза, прежде чем ее вывернуло наизнанку.

Тяжело дыша, она сняла с вешалки Никитину майку, вытерла рот и натянула ее на себя. Опустив крышку, уселась на унитаз. Самодовольная ухмылка сползла с Никитиного лица. Он побледнел и выглядел таким растерянным, что Нина даже перестала злиться.

– Зайчонок, с тобой все в порядке?

– Нормально. Съела что-то не то. Надеюсь, твой роман лучше, чем стряпня, – попыталась пошутить Нина.

– Прости меня! – он потянулся к ней, чтобы поцеловать, но Нина поспешно закрыла рот рукой.

– Потом это обсудим. Если в агентстве тебе снова предложат такой проект, просто предупреди, чтобы я была в курсе, ладно?

Никита растерянно кивнул.

– Ты отлежись сегодня. Я поеду к отцу, он просил помочь, у него водитель заболел.

– Передавай привет, пусть заезжает в гости, я испеку шарлотку.

Никита топтался в ванной, с тревогой посматривая на скрючившуюся на унитазе жену, явно не зная, что делать. Он впадал в панику, когда Нина заболевала даже банальной простудой.

– Иди, – собрав последние силы, Нина улыбнулась своей специальной улыбкой так широко, что заболели щеки.

– О, вот теперь я спокоен! – обрадовался Никита. – Я всегда знаю, если ты так улыбаешься, все в порядке! Ну, пока, не скучай!

Нина с мужем жили в «однушке», которая осталась от родителей. С их смерти тут мало что изменилось – Нина так хотела. Раскладной диван, кресло, стол с четырьмя стульями, тумбочка с проигрывателем «Мелодия» и коллекцией родительских любимых пластинок на вязанной крючком салфетке. На стене – мамин портрет, черно-белое фото. Оно было сделано за несколько месяцев до ее гибели: двадцатипятилетняя мама смеется, запрокинув голову, и волосы змеями рассыпаются по плечам. Маму Нина почти не помнила. Только детали: запах – когда она уходила на работу, маленькая Нина подбирала забытый халат или ночную рубашку и вдыхала их слабый аромат; золотой кулон на шее, привезенный друзьями родителей – дипломатами из капстраны в подарок, мама с этим кулоном не расставалась. А вот лицо ее Нина запомнила смутно, поэтому, когда думала о маме, перед глазами всплывал этот портрет.