Ляля кивнула.

– Будь холодна и величественна, как мертвая царевна. Помни, ты прекрасно выглядишь!

– Может, я и выгляжу, как мертвая царевна. Проблема в том, что в душе я продавец хамона на испанском рынке, который верит в идеалы мачизма и чуть что хватает нож и идет убивать!

Ляля покачала головой.

– Ты горячая штучка. Давай чайку подолью?

Нина прикрыла чашку рукой, у нее испортилось настроение.

Отец Никиты Архип Владимирович Тимирязев и его деловой партнер, Виктор Сергеевич, дружили семьями больше тридцати лет. Однажды, еще до рождения детей, две молодые пары поехали отдыхать дикарями на юг на одной машине. По дороге они попали в жуткую аварию, искореженные «Жигули» не подлежали восстановлению, зато все четверо молодых людей вышли из переделки невредимыми, не считая легких царапин. Тогда они договорились каждый год отмечать этот день как свой второй день рождения, и вот уже много лет не нарушали давней традиции.

В этот раз совместный день рождения праздновали на веранде шикарного панорамного ресторана, на крыше бывшей гостиницы «Украина». Когда Никита и Нина пришли, вся компания была уже в сборе. Дамы с одной стороны стола, а мужчины с другой, словно ортодоксальное итальянское семейство. Они всегда так рассаживались – не по парам, а по половому признаку. Странная традиция. Впрочем, у Нины никогда раньше не было большой полной семьи, поэтому к любой семейной традиции она относилась с симпатией и даже некоторым трепетом.

Они поздоровались и устроились в самом центре этого установленного порядка, Нина на женской стороне стола, а Никита на мужской, но рядом друг с другом.

Никита повернулся к мужчинам, и они заговорили о своем.

– Почему так долго? – спросила Нину свекровь.

– Пробки.

– Или вы с Никитой опять по дороге потерялись? – Регина заговорщически ей подмигнула.

Свекровь любила, когда ее называли по имени – только Регина, никакого отчества, совсем как у них на телевидении. Всегда свежий маникюр, накрашенные губы, подтянутая фигура. Нина мечтала в пятьдесят пять лет так выглядеть.

– Москва стоит, хоть и лето. Сплошное расстройство, – посетовала Марья Сергеевна, жена делового партнера свекра.

Ее расстраивало все, ради чего приходилось покидать их загородную дачу.

– А у нас в Жаворонках такая красота! У меня там пионы, двенадцать сортов. Правда, пчел в этом году много.

– Пчелы – это прекрасно! Из меда можно сделать чудную маску от целлюлита! – Регина была ходячей энциклопедией рецептов красоты и здоровья. – Берешь двести граммов меда и пять капель любого эфирного масла…

Марья Сергеевна сосредоточенно кивнула.

– Самые красивые – конечно, «Ред Чарм». Такие яркие, цвета бешеной фуксии, совершенно не выгорают на солнце!

– Апельсиновое хорошо или миндальное, но и оливковое подойдет.

– Двадцать пять сантиметров в диаметре! А как пахнут! И главное, цвета бешеной фуксии!

– Отличная маска, нормализует обмен веществ и кровообращение. Усиливает лимфоток и выравнивает энегетику.

Нина спрятала улыбку и быстро взглянула на сидящую рядом с матерью Алину. Та курила тонкую дамскую сигарету, глядя в акварельную даль раскинувшегося за бортом веранды города.

У Алины было платье, которое стоило, как Нинина квартира, стройные, удручающе длинные ноги и почти такие же длинные серебряные волосы. Этот оттенок, пепельный блонд, по словам их гримерши, не шел вообще никому. Никому, кроме Алины. И именно Алина была главным Нининым ночным кошмаром.

В юности у Никиты и Алины был короткий бурный роман. Кто кого бросил не понятно, но после расставания Никита даже резал вены. С тех пор, как говорил он сам, много воды утекло. Однако на запястье мужа остался едва заметный шрам, и когда Нина смотрела на него, она всякий раз вспоминала об Алине и их кровавом романе. Регина до сих не могла простить Алине поруганные чувства и порезанные вены своего сына. Неудивительно, что после той истории Алину она недолюбливала. Поэтому Нина считала свекровь своим верным союзником в отношении бывшей Никиты.