Девушка чувствовала его взгляд так же отчетливо, как если бы он прикасался к ней. Кожа начала гореть, и она повернулась на бок, лицом к нему, стараясь забыть о своих страданиях и о нем. Когда стемнело, она тихонько начала бороться с повязкой, пока та не перестала защищать ее пасти от веревок.

Яэль стонала, продолжая терзаться, но остановиться смогла только тогда, когда боль, как темная тень, мелькнула в уголках глаз, и она боялась потерять сознание. Обессиленная, она уснула, но несколько раз подряд просыпалась от того, что ей казалось, будто в руках у нее лезвия ножей.

В эту ночь ей почти не удалось отдохнуть.

Томас проснулся на рассвете. Это была его первая ночь, которую он провел в постели за долгое время! Из уважения к Миэль он раньше спал на полу. Но своим предательством она лишила саму себя его благосклонности, и ей ничего не оставалось, как смириться с его присутствием рядом с собой, хотя бы в ночные часы.

Яэль по-прежнему лежала на одном боку, как и вечером, спиной к нему, образуя нелепую стену, похожую на невысокий вал, который должен был отразить все стрелы, выпущенные в нее.

Неужели она всерьез полагала, что это сможет удержать его, если он вознамерится одолеть ее?

Ее победа нисколько не отяготит его!

Она была бы не более чем тонкой веткой в его руках. Еврейская колючка, застрявшая в его плоти, которую можно вытащить одним рывком. Это было бы проще простого, если бы не принципы, которым он подчинил себя еще в юности, и которые пресекали подобные бурные фантазии в зародыше.

Вздохнув, Лоран сел и опустил ноги на землю. Он потянулся и с трудом поднялся на ноги. Бесспорно было приятно снова спать в кровати, однако обстоятельства не давали ему покоя.

Его взгляд мельком скользнул по телу жены, задержался, вернулся на ее запястья.

Кровь растеклась по простыне!

В ужасе он бросился к ней и освободил ее от веревок.

Зрелище, представшее его глазам, почти лишило его чувств: Миэль сильно поранилась. Как она могла!

Поспешно выбежав из комнаты, он приказал принести воды и тряпки. Когда вернулся в комнату, жены уже не было в постели. Она торопливо обувалась в сандалии и не подняла глаз, когда он вошел, но по ее поведению понял, что она разочарована тем, что не успела.

Неужели она думала, что он позволит ей так легко сбежать?

Лоран подхватил ее под мышки, поднял в воздух и усадил на стул. Затем стал обрабатывать тяжелые раны на ее суставах и снова обмотал их тканью для защиты.

— Зачем ты это делаешь? — непонимающе спрашивал он — Это бессмысленно, или ты пытаешься добиться моего сочувствия?

Жена ничего не ответила, сделав вид, что не услышала его .

— Миэль, — пробормотал он — Это не поможет тебе избежать своей участи!

За весь день она ни разу не обратилась к нему ни с одним словом, не ответила ни на один его вопрос.

Лоран снова привел ее в комнату, где они могли укрыться на время предстоящей ночи.

Миэль показалась ему бездушной оболочкой, дух которой спрятался глубоко внутри нее, потому что мир вокруг был слишком страшен.

После ужина, перед которым он снял с нее оковы, она скрючилась на кровати, обхватив руками подтянутые ноги, положив подбородок на колени и закрыв глаза.

Хотел он того или нет, но Томас Лоран не мог ее ненавидеть. Ни капельки. Хотя, ему было приказано презирать еврейский народ, он не смог исполнить этот приказ до конца. Ни разу он не отнесся с удовлетворением к тому, что забирал жизни ее соотечественников.

Но Миэль не могла этого понять. Она жаждала его смерти. Необъяснимым образом, граф Лоран сумел это понять. Кровная вина, которую нужно искупить.