— Ну же, Альбина! Идите уже с глаз моих, сегодня звёздный час великой танцовщицы Соболевой! — на губах Егора Ивановича злобная усмешка, и Роне она как нож по сердцу.

Он знал, что она увидит след на ключице, он оставил пуговки расстёгнутыми. Сознательно.

Где-то на пару рядов выше разрыдалась Иванова, но Роня даже головы не повернула, встала и пошла к доске.

Ей и невдомёк было, что Егор глаз не сводил с остекленевшей Рони, уставившейся в тетрадку, что не одна она увидела злосчастный засос, что у Ивановой глаза на месте и бедняга всё ещё страшно ревнует.

Иванова плакала, Роня пыталась отвечать.

Вытянула билет и поняла, что не то что смысл вопроса понять не может, она ни слова прочитать не в состоянии. Буквы просто рассыпались и не хотели собираться.

— А...а… — дважды она выдохнула, слишком громко, из-за участившегося дыхания.

— Я…

Егор смотрел пристально и нахмурившсь, он понимал, что что-то не так, но никак не мог это предотвратить.

— Екат… — перед глазами Вероники всё плыло, плыло… и бледность её уж очень сильно бросалась Егору в глаза, и он понимал, что не сдаст она зачёт, и что он не сможет спокойно перешагнуть через её бездыханное тело.

Он встал за секунду до её падения, и она безболезненно приземлилась ему прямо в руки. Егор всех прогнал. Егор всех назвал олухами. Егор просто кивнул Нике Весёлкиной, которая сказала, что позвонит брату Соболевой. Егор остался с Роней наедине.

Ледяные руки так и просились, чтобы он их согрел, сам не думая, что делает, сжал их, поцеловал пальцы.

— Дура… я же не расстреливать вызвал… — шепнул зачем-то Егор, снял с себя пиджак и укутал мелкую заразу в него.

Достал бутылку воды, побрызгал на лицо, зачем-то в лоб поцеловал, зачем-то обнял. Коснулся кончика её носа и прижался щекой к её макушке, а, услышав шаги в коридор,е уложил на стол Веронику, которая одновременно с этим заворочалась, приходя в себя.

Егор и не думал, что просидел без действий с Соболевой на руках достаточно, чтобы приехал её брат. Влад смерил Егора странным взглядом, достал из сумки танометр, градуник и прямо как есть, на столе, стал изучать сестру с совершенно холодным выражением лица будто пациентку.

— Переволновалась? — решился спросить Егор, а Влад кивнул. — Пиджак оставьте, там холодно и она… холодная вся. Я её куртку из гардероба заберу, занесу вам.

Влад поднял на Егора полные недоверия глаза, а потом коротко кивнул, пошарился у сестры в сумочке и отдал соседу номерок из гардероба.

— У меня вечером смена в больнице, но парни должны быть дома. Отдадите им. Думаю, что она будет спать. Ей… не спится в последнее время.

И ушёл.

А Егор остался стоять столбом и смотреть вслед человеку, уносящему Соболеву.

Она плакала вчера, а тебе, Егор Иванович, её слёзы не нужны, да?

Тогда почему ты так напряжённо уставился в одну точку? Почему так тянет... поехать домой, где за стенкой, на расстоянии метровой перегородки, будет лежать эта Ведьма.

Примечание:

*Я знаю, чем скорей уедешь ты,
тем мы скорее вечно будем вместе.
Как не хочу, чтоб уезжал,
как я хочу, чтоб ты скорей уехал,
Возьми меня, возлюбленный, с собой.
Я буду тебе парусом в дороге.
Я буду сердцем бури предвещать,
Мне кажется, что я тебя теряю...

«Ты меня на рассвете разбудишь» — «Юнона и Авось»