– Думаю, мы с тобой сторгуемся, - его губ касается лёгкая улыбка, после которой внутренний страх отпускает. – И если Альфа тебе говорит, что можно, значит – можно. Мнение остальных не учитывается. Ясно?

– Ясно, так что ты хочешь за это?

– Для начала назови меня по имени. Вдруг тебе не понравится?

– Дам… 

Выжженные страхи и инстинкты не дают произнести всё, сковывают. Будто отключают доступ к языку, чтобы позвать мужчину. У меня получилось, когда была напугана, возбуждена – и пару раз имя Дамияра вырвалось само по себе. 

Но сейчас ощущается совсем по-другому. На острие опасности и желания узнать, как оно звучит в тишине дома. Только ветер шумит за окном, дождь барабанит по крыше.

– Ну же, Ника, смелее. Тебе ничего за это не будет.

Но мужчина врёт. Стоит только произнести вымученное «Дамияр», как я получаю своё наказания. Его губы накрывают мои, сминают быстрым поцелуем. Альфа тянет так, чтобы впечататься своим телом между ног.

Чувствую, как его ширинка трётся о тонкую ткань белья, как упирается возбуждение. Вздрагиваю от того, как толкается Дамияр. Будто сквозь одежду желает заполучить меня.

– Ещё раз, - его руки шарят под одеждой, поглаживают лопатки. – Давай, Ника. Твоя плата – звать меня по имени каждый раз, как я того требую. 

– А если я откажусь? – шёпотом, понимая, что слишком ярко флиртую, заигрываю. Дразню волка, хотя не имею на это права. – Если плата велика? 

– Да-а? – тянет, покрывая шею короткими поцелуями, лижет языком ключицы. – И что ты хочешь ещё? Давай, поторгуйся, световласка.

– Ты… Ох, ты обещал рассказать о том, как никому нельзя меня касаться.

Его поцелуи слишком напористые, пальцы сжимают кожу. И от этого всего у меня растекаются мозги. Как сладкий карамельный сироп, и его дыхание такое же.

Будто кто-то плеснул в кофе ирландский виски, туманя голову. Я бы никогда не произнесла этого, не напрашивалась бы так откровенно на прикосновения Альфы. Но я пьяна. И я прошу.

– Дамияр! – кричу, когда его зубы снова кусают шею, с другой стороны, где была чистая кожа. – Что ты делаешь?

– Кусать тебя никому нельзя, только мне. Я показываю всё, как ты просила.

Показывает, действительно. Когда его пальцы отодвигают бельё, гладят меня по клитору. Плавно толкаются внутрь, раздвигая. Дамияр нежничает, но это кажется пыткой. С каждой секундой меня закручивает вихрем всё больше.

Веду пальцами по его загорелой коже, обхватываю мускулы на руках. Такая горячая кожа, не удивительно, что я плавлюсь. Загораюсь в ответ, глажу короткие волоски на его затылке. Ловлю взгляд, а после тянусь с поцелуем.

– Целовать тоже можно только тебе?

– Нарываешься, световласка. Вырву язык за такое. Не тебе, - шепчет, ведёт языком по ушной раковине. – Тому, кто посмеет. Ты только для меня, Вера-Ника. Моя. 

Я не запоминаю, кто стягивает мою футболку, кто спускает штаны с Дамияра. Это всё происходит стремительно, с постоянными поцелуями и фразами «моя».

Головка члена пульсирует в моей ладони. Веду по бархатной коже, изучаю. Так странно, так неправильно. Но когда Дамияр отвечает лаской на клиторе – всё стирается.

– Откинься.

Приказывает, и я выполняю. Упираюсь ладонями позади себя, выгибаюсь, когда губы Альфы сжимают мои, тянут, всасывают. Разгоняют огненные вспышки по телу, которые взрываются пожарами, стоит мужчине толкнуться в меня. 

Он двигается быстро, не жалея. Сжимает мои бёдра, удерживая на месте. Врывается в моё тело, грубо целует. А после замедляется, хватка крепнет, но во всём остальном мужчина становится мягче.

Медленно двигается, зализывает свои укусы. Его губы скользят по щеке, втягиваю кожу, ласкают. Зарождают болезненные спазмы, заставляя сжимать член мужчины внутри.