Однако хижины в поле зрения так и не было видать. Наоборот, туман вокруг сделался настолько плотным и непроглядным, что бесполезно было пытаться сориентироваться. Не было видно даже собственных пальцев, если вытянуть руку. Так вот что имел в виду Генрих, когда говорил, что Вилхерт умеет прятать свою сторожку?

Марта не могла понять, куда брели лошади в этой вязкой пелене. Как чуяли нужное направление? Дивно, но через несколько минут, туман неожиданно рассеялся, и взгляду открылся аккуратный домишко, приютившийся на высоком берегу ручья.

Хозяин сторожки поджидал гостей на крыльце. Марте понравилось его добродушное лицо, испещрённое морщинами. У него был тёплый понимающий мудрый взгляд человека, много повидавшего на своём веку. Он не стал ни о чём спрашивать гостей, будто и так знал, зачем они пожаловали. С приветливой улыбкой встретил их почтительные поклоны, а затем радушно распахнул двери.

Несмотря на свой преклонный возраст, Вилхерт оказался шустрым и расторопным. Не прошло и получаса, как все были пристроены: кони — на дворе под навесом, люди герцога — в небольшой гостиной. И сам герцог — там же. А вот для Марты выделили отдельную комнату. Крохотную, но чистенькую. Не забыл хозяин и про ужин. Пока гости приводили себя в порядок с дороги, на столе в гостиной появилась нехитрая еда — котелок с сытной горячей похлёбкой и круглая буханка чёрного хлеба.

Было что-то удивительно уютное в этом позднем ужине. Маленький стол оказался тесным для такого количества гостей. Марту задевали локтями, сидящие с двух сторон от неё бойцы герцога. Но она не чувствовала раздражение. Наоборот, её даже умиляло, с каким аппетитом набросились на еду уставшие проголодавшиеся мужчины. Она и себе не отказала в удовольствии, зажмурившись втянуть умопомрачительный аромат, исходящий от тарелки с похлёбкой.

Утолив первый голод, мужчины заговорили о чём-то своём, кажется, о конской сбруе. Марта понимала их разговор с трудом и её мысли потекли своим ходом. А подумать ей было о чём. Вскоре она уединится в комнате, которую ей отвёл Вилхерт. Впервые с той минуты, как Марта очнулась, она останется без чьего-либо навязчивого надзора. Это очень удобный момент, чтобы попытаться снять Путы. Только вот вопрос: стоит ли это делать? Генрих убеждал, что Путы не только сковывают, но и защищают. Однако можно ли ему верить? Ведь не исключено, что герцогу просто выгодно такое зависимое положение Марты. Пока на её ноге чёртов браслет, а на голове обруч, она будто и не принадлежит сама себе — не может ни сопротивляться, ни сбежать.

Свобода или безопасность? Что важнее? Как поступить?

— Как поступить? — этот вопрос, произнесённый одним из людей герцога, заставил Марту вынырнуть из своих мыслей и снова попытаться уловить нить разговора окружавших её мужчин.

Если Марта правильно поняла, они обращались к старцу за советом. Но что именно хотели выяснить, она упустила. Вилхерт ответил не сразу. Его сосредоточенный взгляд остановился почему-то на Марте.

— Вам решать, — изрёк старец многозначительно. Потом, усмехнувшись, добавил. — Но если хотите подсказку, расскажу вам притчу.

Мужчины не против были послушать старца. Они уже не так усердно работали ложками.

— Один из моих учеников однажды пришёл ко мне со словами: «Учитель, я уже превзошёл твою мудрость. У меня есть вопрос, на который ты не сможешь ответить. В моих ладонях зажат мотылёк. Как ты думаешь, жив он или мёртв?». Мой ученик хитрил. Я знал, что мотылёк жив. Пока. Но если я скажу: «Мотылёк жив», ученик незаметно сожмёт ладони плотнее и придавит его. Если же скажу: «Мотылёк мёртв», он аккуратно раскроет ладони и мотылёк упорхнёт.