— Марта только что пришла в себя. Я дала ей настойки из змеиного моха.

Ламмерт подошёл к кровати и сел рядом на стул. Бадди норовила пристроиться неподалёку — подтянула поближе к месту событий кресло.

— Я уже осматривал тебя, когда ты была в беспамятстве. А теперь, когда пришла в себя, должен сделать это ещё раз.

— Хорошо, — Марта была не против осмотра.

Но Ламмерт не спешил приступать, посмотрел на Бадди многозначительно и кивнул в сторону двери. Даже Марта поняла намёк. Лекарь просил атильду на выход.

— Меня, компаньонку, — Бадди потыкала себя в грудь, — выгоняют?

Она обиженно сложила руки на груди и задрала вверх подбородок, показывая, что не собирается выполнять требование лекаря, но Ламмерт остался непреклонен. Несмотря на свою юность, он умел быть настойчивым. Не сказал ни слова, но что-то в его облике убедило атильду. Она поднялась с кресла и заковыляла к выходу, не преминув проворчать нелестные слова в адрес медицины в целом, и этого конкретного медика в частности.

Когда за ней закрылась дверь, Ламмерт наклонился к Марте и положил ладонь ей на лоб. Его карие глаза смотрели внимательно. Взгляд глубокий, серьёзный, острый. Марте подумалось, что, по всей видимости, Ламмерт тоже читает людей, как и она. Только Марте дано заглянуть в самое «я», а лекарь видит телесные недуги.

— Это займёт какое-то время, — предупредил он. — Расслабься.

Марта попыталась. Как ни странно, ей это быстро удалось. И как только она расслабилась, текущие проблемы отошли в сторону. Внезапно пришло понимание — неважно, что происходит здесь и сейчас. Важно, кто такая Марта вообще. С неё ведь сняли обруч, теперь она снова стала собой.

Марта… Марта Берт… Она родилась не здесь. Её дом далеко. Там, в родном мире, остались друзья, учёба, работа. Там осталась другая жизнь… Но теперь Марта в совершенно иной реальности. Осознание потери ударило болью. Обруч давил глубокие чувства. Когда он был на голове, Марта не видела трагедии в том, что её жизнь поделена на до и после. Что она потеряла связь с родным миром, возможно, навсегда. Но теперь ей стало жутко. А как же близкие, оставшиеся в том, другом, мире? Они будут тосковать. Бабушка, наверное, места себе не находит. А ещё Виктор. Ведь они с ним были не просто напарниками. В последнее время у них завязались отношения…

 Но как? Как Марта оказалась здесь? Обруча на голове не было, но она всё равно не могла вспомнить. Кусок её жизни, несколько месяцев, выпал из головы. Последнее, что она помнила — это тот злополучный показ мод в Сити-холл. А дальше — встреча в храме с Генрихом, куда её привезли в Путах. Что случилось между этими двумя событиями? Будто бы кто-то взял и вырезал кусок киноплёнки. Всё что до, и всё что после — восстановилось в памяти превосходно — яркие сочные картинки, детали, подробности, но между ними — абсолютно белое пятно.

— Почему я не помню? — вопрос вырвался сам собой.

Ламмерт, кажется, не очень удивился. Он оставался сосредоточенным, продолжал держать руку на лбу. Спросил только:

— Агенты тайной канцелярии проводили с тобой какие-то ритуалы?

— Да вроде бы нет.

Марта вспомнила, как ищейки напали на неё возле сарая, надели дополнительные Путы и запихали в карету. А потом…

— Подожди… мне светили каким-то кристаллом в глаза.

— Свет был синим?

— Да.

— Это сильнейший артефакт. Коготь амаралового коршуна — Стиус. Он стирает память. Небольшой отрезок жизни.

Марту взяло отчаяние. Да что с ней не так? Почему напасти сыплются как из рога изобилия? То Путы, то артефакты, стирающие память. Хотя она, конечно, догадывалась, почему ищейки первым делом сделали именно это. Король полагает, что Марта, прочитав жену посла, узнала какую-то государственную тайну, вот и отдал приказ стереть ей память.