Но мне так страшно нырнуть в темную бездну своих бессознательных импульсов и мотивов, что я отчаянно прячу голову в песок. Пытаюсь спихнуть ответственность на чужие плечи. Вместо того, чтобы открыто взглянуть в глаза своим потаенным желаниям и проанализировать случившееся, я попрекаю Тимура.

Это очень удобная позиция. И очень трусливая. Но по-другому сейчас я просто не могу.

Я жду, что Алаев ответит вспышкой на мою вспышку, но он до странного отстранен. Не спорит и никак не комментирует мое заявление про Стефанию.

Неужели ему настолько плевать?

– Пожалуй, тебе лучше уйти, – произносит ровно, не поднимая на меня глаз.

Вот вроде простая фраза. Вполне логичная в контексте нашего разговора. Но почему тогда мне так больно? Почему в груди печет, будто туда кислотой плеснули?

– Конечно, уйду! – отвечаю запальчиво. – Ни секунды лишней не задержусь!

Срываюсь с места и несусь в комнату, где лежат мои вещи. Трясущимся руками натягиваю на себя трусы, джинсы и блузку. Фиксирую помпу, хватаю в руки сумку и лечу в прихожую.

Каринка перед глазами трясется и размывается. Опять сахар упал? Или просто слезы? Провожу рукой по глазам – мокрые.

Ну и какого черта я, спрашивается, реву? Ведь Тимур принял мои условия. Я и дальше буду встречаться с Лиамом, он – со Стешей. Все довольны и счастливы.

Жизнь, мать ее, прекрасна!

Просовываю ноги в лоферы и, громыхнув дверью, выбегаю из квартиры Алаева. Оказавшись на улице, открываю на телефоне приложение, синхронизированное с датчиком измерения глюкозы, и облегченно выдыхаю: сахар в норме.

Жаль, что того же нельзя сказать о моей жизни.