Нет, это не может быть иллюзией. Они действительно вместе. Вот только почему Алаев скрывает от меня сей факт? Не хочет, чтобы я совала нос в его дела? Или этому есть какое-то другое объяснение?

– Пей, – подаю ему кофе и чуть дольше положенного задерживаю на нем взгляд.

Красивый, как голливудский актер, сошедший с глянцевой обложки. Повзрослевший, возмужавший, но все такой же неприступный и загадочный. Я по-прежнему понятия не имею, что у него в голове. Чем он дышит? Что чувствует? Душа и помыслы этого человека надежно сокрыты за стеной непроницаемости, и я, как и раньше, тщетно бьюсь об нее лбом.

Только бы выстоять в этот раз. Только бы не провалиться в бездну.

– Ой, Тимур, ты еще тут? – на кухне показывается мама, развеивая незримое напряжение. – Может, ты голоден? Поужинаешь?

– Нет, я уже ухожу, – он осушает чашку и поднимается на ноги. – Спасибо за кофе, Лер.

– Ага, – киваю, делая вид, что увлечена загрузкой посудомойки.

Провожать его намеренно не иду. Незачем это, правда? И нервы целее, и сахар не скачет, и сердце ровнее бьется. Мама и сама прекрасно справится. А мне вон, на кухне прибираться надо…

8. Глава 8

Анвар Эльдарович умирает спустя два дня. Уходит из жизни ночью. Тихо и никого не потревожив.

Печальная весть настигает меня с утра и вводит в кратковременный ступор. Первые полчаса я просто сижу в своей комнате и потрясенно пялюсь в одну точку. Думаю, перевариваю и никак не могу смириться.

Потом приходят слезы. Горькие, горячие, выжигающие нутро ядовитыми болезненными судорогами. Я впервые близко и всерьез сталкиваюсь с реальной смертью. И меня изрядно штормит.

Папа умер, когда я была совсем маленькой, поэтому я практически не почувствовала утраты. В детстве столь трагичные события проходят как бы по касательной, не оставляя на душе шрамов.

Во взрослом же состоянии смерть воспринимается донельзя остро. Она пугает. Выбивает почву из-под ног. Заставляет усомниться в справедливости бытия.

По мусульманским канонам хоронить умерших принято в день смерти. Поэтому с восходом солнца в доме воцаряется траурная суета: туда-сюда ходят мужчины в длинных одеяниях и тюбетейках, а из комнаты покойного доносятся молитвы на арабском языке.

В первой половине дня я вижу маму лишь мельком. Она выглядит измученной и глубоко несчастной, но, в целом, держится неплохо. Вероятно, потому что с головой погружается в похоронные хлопоты. Ведь задача достойно проводить Анвара Эльдаровича в последний путь лежит на ее плечах.

Отвлекаю маму от разговора с муллой и тихо интересуюсь, сообщили ли Тимуру о смерти отца. Она коротко кивает. Мол, да, он в курсе. Скорее всего, подъедет уже на кладбище.

Когда процедуры омовения и чтения молитв остаются позади, тело усопшего выносят из дома и загружают в катафалк. Удивительно, но мусульман не наряжают в одежду и хоронят без гроба. Последнее одеяние умершего представляет собой несколько кусков белой ткани, называемых саван. По словам муллы, тело должно касаться земли, так как человеческая плоть создана из нее и должна в нее же возвратиться.

На кладбище я отправляюсь вместе с Борисом, моим бывшим личным водителем. Едем молча, хоть и не виделись много лет. Обсуждать повседневные дела в текущих обстоятельствах кажется каким-то кощунством, поэтому мы просто растворяемся в тишине. Даже радио не включаем.

Когда прибываем к нужному месту, я слегка теряюсь. Как-то не ожидала увидеть такое огромное скопление народу. Хотя, если поразмыслить, это в общем-то логично. Анвар Эльдарович был выдающейся личностью и публичным человеком, поэтому нет ничего удивительно, что столько людей захотели с ним проститься.