И о да… Не только я не могу обуздать похоть, простреливающую всё тело насквозь от первого же прикосновения. Вместо дерзкого ответа мои губы обжигает тихий стон. Глаза ангела чернеют, и без того расширенные зрачки увеличиваются ещё больше, полностью съедая карюю радужку. Но, как я и предполагал, в её огромных глазах среди неисчислимого количества эмоций на первый план выбивается страх. Потому что Мили боится. Потому что тоже чувствует невероятное притяжение, которое сопровождало нас и в клубе, и во время езды на мотоцикле, и здесь в парке, каждую секунду магнитом притягивая нас друг к другу.

Мы можем игнорировать или прикидываться, что ничего нет, но химия между нами никуда не исчезла с годами. Она точно есть. Я вижу это предельно ясно, чую до невозможности остро. Она искрит, трещит в воздухе, сгущает его, усложняя нам обоим задачу нормально дышать, мыслить, контролировать себя, воздержаться от ошибок, о которых с утра мы оба непременно пожалеем.

Мили по понятным причинам. А я — потому что буду жалеть, если как последняя скотина сейчас воспользуюсь её пьяным состоянием.

– Марк… не надо, пожалуйста, – тихо просит она дрожащим голосом, уже не так интенсивно толкая меня в грудь, и я издаю смешок.

– И кто теперь из нас ссыкло, Харрисон? – вкрадчиво шепчу в жалких сантиметрах от её губ. Они так и манят впиться в них до жути пошлым поцелуем. Но нет. Рано. Пока ещё рано. – Не бойся, Мили. Я же сказал, что сегодня тебе опасаться нечего.

Приложив немалое количество моральных сил, я расслабляю руки и отпускаю Мили, позволяя ей отступить назад. И она делает это: быстро и резко, на несколько метров, будто от полыхающего огня отскакивает. Да только вместо выдоха облегчения в следующий миг громко ругается:

– Вот дерьмо!

– Что опять не так? Я же отпустил тебя.

– Да я не про это, а про дерьмо в прямом смысле! – она опускает взгляд к земле, приподнимая одну ногу. – Похоже, я в павлинью какашку вляпалась.

Вот так за секунду невыносимое сексуальное напряжение становится чуть более терпимым, и я взрываюсь хохотом.

– Ничего смешного, Эндрюз! Это отвратительно.

– Как по мне это очень смешно. Ты так напугала бедолагу, что он аж обосрался от страха.

– Ха-ха! – бурчит ангел, хотя уголки её губ подрагивают, норовя расплыться в улыбке. – Вот же блин! Воняют-то как. И тёпленькие ещё.

– Свежачок, – заливаюсь смехом, а Мили морщится и трёт босую ногу об густую лужайку, чем делает только хуже. Теперь её ступня не только в дерьме, но и ещё в траве.

– И, как назло, салфеток нет, – продолжает роптать ангел и осматривается по сторонам. – О! Зато есть прудик!

– Ага! Ещё чего вздумала? Ты же в него стопроцентно рухнешь, а мне за тобой нырять придётся. Нет уж. У меня есть идея получше.

Под аккомпанемент женского удивлённого возгласа, я поднимаю Мили на руки и несу в сторону фонтана с прилежащим к нему декоративным бассейном. Тут и освещение ярче, и вода теплее, и глубина всего полметра. В общем, безопаснее некуда.

Ставлю ангела в воду, закатываю рукава пиджака ей до локтей и командую:

– Приподними чуть ногу и держись за меня.

– Я сама помою.

– Я сказал: держись за меня. В твоём состоянии у тебя с координацией беда. Упадёшь же.

Во второй раз Мили не противится, а делает, как я попросил. Кладёт руки на мои плечи, приподнимает заляпанную ногу, и я принимаюсь за дело.

Мде… Если бы ещё утром мне кто-то сказал, что ночью я буду отмывать в фонтане чьи-то ноги от говна (павлиньего вдобавок!), я бы покрутил пальцем у виска. Но вот он я — смываю с Милиной стопы всю зелень и дерьмо, в тайне херея с того, что ни мерзкий запах, ни комичность ситуации не сбавляют моего возбуждения. Наоборот. Вид её стройных ножек, маленьких ступней и изящных пальчиков с красными ноготками заводят не по-детски. Трогал бы их вечно. Пусть даже так. Аккуратно. Нежно. Без толики сексуального подтекста.