Can love me better, I can love me better, baby

(Могу любить себя лучше, я могу любить себя лучше, милый.)

[MileyCyrus – Flowers]

13. Глава 13

Марк

За одной песней следует вторая, за ней и следующая, а заряд Мили всё не кончается. Она продолжает петь, не попадая в ноты. Расставляет руки в стороны и кружит, утопая в моём пиджаке, который прикрывает её задницу больше, чем платье. Танцует и скачет, временами спотыкаясь о мелкие камни и подворачивая ноги, а я смеюсь и не могу отвести от неё взгляда. Она такая смешная и весёлая. Свободная и маленькая. И сейчас даже с вечерним макияжем похожа на озорного подростка, который жаждет взять от этой ночи всё по полной.

И всё-таки Мили не сильно изменилась. Обросла бронёй, закалила характер, набралась опыта и уверенности в себе, но внутри этой внешне ледяной стервы до сих пор живёт моя милая, жизнерадостная девочка. И я нарадоваться не могу, что сегодня — пусть и благодаря алкоголю — мне повезло её снова встретить.

– О-о! Ты посмотри, Марк! Посмотри! Это же павлинчик! Я не знала, что они здесь водятся, – восторгается ангел, глядя на павлина неподалёку. Он распушил свой радужный хвост и величественно расхаживает по зелёной поляне, словно хозяин всего этого парка.

– Давай подойдём к нему поближе!

Я моргнуть не успеваю, как Мили снимает с ног туфли, бросает свой клатч с телефоном на землю и со всех ног бежит по траве к опешившей птице.

– Мили, стой! – кричу и срываюсь следом за дурындой.

В павлинах я не разбираюсь. Хер его знает, нападают они на людей в случае предчувствия опасности или нет. Но если всё же нападают, то пусть весь удар придёт на меня.

– Мили, остановись, мать твою! – требую я, но ангел игнорирует, продолжая на всех парах нестись к павлину.

Радует, что птица вместо нападения начинает резво улепётывать от Мили в кусты. Она или он — чёрт его разберёт — явно не рассчитывал в столь поздний час столкнуться с пьяной шумной женщиной, желающей с ним подружиться.

– Эй, ну куда же ты?! Я не собиралась тебя трогать. Просто хотела получше рассмотреть. Освещение же плохое, – разочарованно бормочет Мили.

Я нагоняю её и резко разворачиваю к себе.

– Не думаю, что павлин понимает по-человечески — это раз. А во-вторых, ты куда попёрлась?! Совсем головой не думаешь? А если бы он напал?

– Не напал бы. Это же птичка.

– С немаленьким клювом и размером почти с тебя.

– Ой, да ладно тебе. Говорю же: я не собиралась к нему близко подходить.

– И что? Он же мог сам побежать на тебя.

– Тогда я бы начала бежать от него, – беззаботно выдаёт она, поражая своим спокойствием.

– Дура пьяная!

– Сам дурак! Ты чего раскричался?

– Да потому что ты напугала меня.

– Ну прости, я не знала, что ты в такое ссыкло превратился.

– Как ты меня назвала?

– Ты всё слышал, Эндрюз, но не вопрос. Могу повторить: ты ссы… – договорить у Мили не получается.

Я совершаю шаг к ней, одной рукой сдавливаю пальцами скулы, а второй обхватываю талию и прижимаю малявку к себе. А она и впрямь малявка. Стройненькая, ладная, миниатюрная. Даже на каблуках Мили была ниже меня, а сейчас так вообще в грудь дышит. Часто так, неровно. Испуганно хлопая глазками и пытаясь оттолкнуть меня от себя. Тщетно. Я без труда продолжаю удерживать её возле себя, чувствуя предательскую дрожь женского тела, и неспешно спускаю ладонь с поясницы к упругой попке.

– Ты что себе позволяешь? – шипит вернувшаяся бука Эмилия. – Отпусти немедленно, или я буду кричать!

– Кричи. Я тебя быстро заткнуть сумею. Хочешь проверить, каким образом? – веду большим пальцем по нижней пухлой губе, левой рукой вовсю сминаю её задницу, ни на секунду не разрывая зрительного контакта.