Как сейчас.

— Пусти! — рычу я, из последних сил выталкивая себя из муторного видения.

На Рамона это не действует, он проводит ладонью по моей ноге, ощутимо сжимает ягодицу. Касается меня, будто клеймит, и, несмотря на все мои не самые лучшие воспоминания, несмотря на грубую ласку, возбуждение снова возвращается. От прикосновения его горячей кожи, от аромата истинного. Особенно когда он накрывает мою промежность, сдвигает трусики в сторону, сжимает и перекатывает между пальцами чувствительный бугорок клитора.

Если бы я могла, я бы выгнулась дугой: ощущение острое и одновременно приятное.

— Никогда не провоцируй меня, nena, — спокойствия в его голосе столько, сколько во мне желания. — Иначе действительно получишь то, на что ты так активно напрашиваешься.

А вот это уже унизительно!

— Осторожнее, — шепчу я хрипло. — Не навреди нашему малышу.

Это срабатывает, потому что меня резко отпускают. Он даже юбку на меня приглаживает, проведя ладонью по краю чулка.

— Моему ребенку.

— В договоре сказано, что он наш.

— Это не отменяет того, что в следующий раз лучше подумай, прежде чем пытаться мной манипулировать.

Рамон припечатал меня темным взглядом и скрылся в ванной, хлопнув раздвижной дверью, а я решила, что мне лучше остаться лежать. Для ребенка полезно. Для внутреннего равновесия тоже.

Равновесия не получилось: в спальню буквально тут же заглянула Мария. К счастью, сейчас, а не минутой раньше.

— Пожалуйста, пересядьте в кресло и пристегните ремень безопасности. Мы готовы ко взлету.

Пока мы с верховным выясняли, кто кого перевозбудит, самолет действительно мягко двигался, выруливая на взлетную, но сейчас остановился. Поэтому я сделала, как попросила стюардесса — заняла одно из кресел и щелкнула ремнем.

Рамон, видимо, решил не щеголять обнаженным перед Марией, потому что на ее стук сразу вернулся в спальню, переодетый в синий спортивный костюм из мягкой шерсти, и занял кресло напротив меня. Значит, любит летать с комфортом? А я думала, что он выпрыгивает из пиджаков и брюк исключительно ради секса и принятия душа.

Двигатели самолета загудели сильнее, и я непроизвольно вцепилась в подлокотники: летать я не любила больше аэропортов. Те хотя бы на земле находятся.

— Сколько нам лететь? — честно, я бы вообще с ним не разговаривала, но, по крайней мере, так получалось немного отвлечься от разгоняющегося самолета. — Девять часов? Десять?

— Четырнадцать.

— Значит, мы летим не в столицу?

— Мы летим ко мне домой.

— А дом где? На Западном побережье?

В этот момент самолет уходит вверх, и, так как я сижу лицом по ходу движения, меня спиной вдавливает в кресло, а внизу живота рождается противная щекотка. Как на карусели в детстве. Я крепко зажмуриваюсь, пока мы взлетаем выше и выше, но, когда открываю глаза, наталкиваюсь на взгляд рассматривающего меня Рамона.

— Ты позеленела.

— Ты просто мастер говорить комплименты, — огрызаюсь я. Он-то выглядит так, будто для него это нет разницы: автомобиль это или частный самолет.

— Боишься летать. Почему?

— Боюсь разбиться. Насмерть.

— Не бойся. Это мой личный самолет и моя команда, я летаю с ними более шести лет. Они все прошли проверку безопасности, а самолет проходит полный техосмотр перед каждым вылетом. Техниками и охраной.

— Охраной?

— На случай, если кто-то захочет его заминировать.

— Это ты так меня успокаиваешь?!

Кому вообще придет в голову закладывать бомбу в самолет верховного старейшины? Он просто параноик, или есть причина для опасений? Что-то я не готова обсуждать в небе врагов Переса. Предки, с кем вы меня связали?