— Или это у тебя специально так? А, ну тогда нормально. Прям даже хорошо. А это кто? — ткнул пальцем в одно из маленьких чудовищ и тут же снова уплыл мыслями в работу: с какой бы стати этому табору, и так живущему на честном слове и птичьих правах, начинать бучу против местных? Что-то тут не то. Но то, не то, а прецеденты есть, хотя и не установленные по участникам. И кляузы есть, хотя и анонимные...

— Ну па-а-ап! — донеслось откуда-то из тумана. — Чего ты тогда спрашиваешь, если не слушаешь? Я говорю, это дочка его!

Выплыл из мыслей и не сразу вспомнил ни свой вопрос, ни то, что только что услышал.

— Ээ... Дочка? А, ну может. Просто не очень похожа. У него уши вон, какие длинные, а у неё короткие совсем.

— Не выросли ещё! — глядя на него в упор, с невесёлым нажимом улыбнулась Краснова. — Да и потом, это всё-таки девочка, ей не обязательно быть лопоухой! Правда, Марин?

— Я же говорила, неправильно у меня! — выхватив альбом, буркнула та и сбежала к себе.

— Такое впечатление, что вы специально, — покачала Краснова головой. — Ну неужели так сложно было просто похвалить? Кому нужна ваша критика?

— Я похвалил.

— Правда? А я и не заметила! А вы обратили внимание, что, нарисовав семью, Марина не нарисовала маму? Я предложила дорисовать, но Марина сказала, что ей нет места на этом рисунке. Вам это ни о чём не говорит?

Андрей к этому времени уже снова был в своих мыслях, но тут вдруг его словно по носу щёлкнули.

— Оксана... — с трудом сдерживаясь, поджал губы, — Васильевна... Вы опять?

— Нет, не опять. Я же не встревала в ваше... воспитание, пока Марина была здесь. Но теперь-то можно говорить по-взрослому? Мы сегодня просто рисовали. Это безобидный тест на самоощущение, который дети не воспринимают напрямую, тем более что рисовали мы неведомых зверушек. Но результат показательный, правда ведь?

— Я запрещаю вам лезть в голову к моей дочери!

— А я и не лезу. Мы просто рисовали. И знаете, то, что вам, возможно, болезненно вспоминать об отношениях с женой, не делает тему матери запретной для детей. Вам бы, наверное, не понравилось, если бы было наоборот, и вашим, оставшимся с матерью детям, тема отца преподносилась бы как табу? До такой степени, что даже на простом рисунке вам не досталось бы места!

— Значит так, Оксана Васильевна... Я ещё раз запрещаю вам поднимать эту тему с Мариной! Она, к счастью, давно уже привыкла, что мамы у неё нет, и относится к этому спокойно!

— Ну да, а ещё она у вас сама в угол встаёт, и не может нормально плакать, когда хочется. Вы хоть понимаете, о чём я? Ей десять лет, а она уже держит всё в себе! Мальчики не плачут, да? — Усмехнулась. — Вот только Марина — девочка, и закончиться всё может очень даже плачевно! Простите за каламбур.

— Оксана Васильевна, сколько у вас детей?

Краснова вспыхнула и отвела взгляд. Андрей кивнул.

— А у меня двое. И когда у вас появится хотя бы один, приходите, обсудим, как их воспитывать. А пока, пожалуйста, — просто обеспечьте уходовый присмотр за Артёмом. Это ненадолго, не беспокойтесь.

Вышел в коридор, вернувшись, протянул ей деньги.

— Что это? — растерялась Краснова.

— Вы же ходили сегодня в магазин.

— Да бросьте, я просто взяла детям молока для какао.

— Сегодня молоко, завтра хлеб, послезавтра ещё что-то, и к концу срока работа выйдет вам в убыток. Берите! И на будущее — вы можете покупать те продукты, которые считаете нужным, для того чтобы готовить детям обеды и ужины, все траты я буду возмещать. Чеки можете не собирать.

Простой бытовой вопрос, который со всеми няньками всегда решался одинаково, но почему-то именно сейчас он повис неловким молчанием, в котором Краснова как-то сконфуженно взяла протянутые ей деньги. Пока она обувалась, Андрей смотрел на её склонённую голову и рассыпавшиеся по плечам волосы и чувствовал себя... странно.