Действовал по наитию и не прогадал — вечно отсутствующий по месту прописки дебошир Машков сегодня оказался дома.

— Может, пивка, майор? — пустив Андрея на кухню, беззаботно мусолил он плавничок сушёной воблы, но смотрел при этом цепко, насквозь. — Холодненькое! М?

— Обойдёмся объяснительной, — не ведясь на провокацию, вынул Андрей из папки чистый лист. — Вернее, двумя. Одна по поводу драки, вторая — причина неявки на участок по вызову.

— Да ты хоть понимаешь, к кому пришёл, майор? — угрожающе процедил сквозь зубы Машков. — С кого объяснительную требуешь? Да я с тобой не то, что говорить не обязан, а ты мне ещё и честь отдавать будешь, если прикажу!

Андрей выдержал его тяжёлый взгляд, отмечая при этом трёхдневную щетину «на расслабоне», майку со свежим пятном рыбьего жира на груди, и домашние, растянутые треники. На героя Советского Союза Машков сейчас, прямо скажем, не тянул, несмотря даже на железную выправку, которую уже ничем не погнуть, даже бытовухой. Но, с другой стороны, настоящие, некабинетные герои, они вот такие и есть — неидеальные по жизни.

— Я к вашим боевым заслугам, товарищ полковник в отставке, — звание подчеркнул специально, давая понять, что прекрасно понимает, с кем имеет дело, — отношусь с большим уважением, но они не дают вам права нарушать общественный порядок и запугивать население.

Сохранять официальный тон было довольно сложно. Потому что герой героем, звание званием, но вообще-то они с Машковым были одногодками. И районная милиция — это, конечно, не отряд специального назначения в Афгане, но и не какая-нибудь там охранка на складе с картошкой. И тоже заслуживает как минимум уважения.

— Да ладно? — усмехнулся Машков. — А если это твоё население плевать хотело на общественный порядок, тогда как быть? Я этому гаду раз сказал убрать дерьмо за своей собакой в подъезде, два сказал... Не понимает! А в морду дал — сразу дошло! А в Афгане я бы его в яму на сутки посадил — днём жара и мухи, ночью холод и шакалы. Зато на утро — другой человек!

— Но вы не в Афгане. Здесь достаточно было написать заявление участковому.

— Знаешь, куда иди со своими заявлениями, майор? Я боевой офицер, а не какая-нибудь крыса кабинетная, чтобы бумажки строчить!

Зацепило! Аж кулаки зачесались. Но Андрей лишь выдохнул, сдерживаясь.

— Значит, вы не отрицаете, что инцидент был? Удары кулаком в лицо, нецензурные оскорбления. А ещё, угрозы сексуального насилия, так?

Машков рассмеялся.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я и вправду собираюсь его насильничать, майор?

Андрей придвинул к нему лист:

— Ну вот и отлично. Так и пишите: «Угрожал, но на самом деле не собираюсь»

— Не понял, — тут же угрожающе сощурился Машков, — ты шутишь или издеваешься?

Андрей задержал взгляд на его жёстком лице. Всё-таки опасный тип. Нестабильная психика, слишком легко заводится. Вероятно, последствия контузии.

— Работаю. У вас в армии свои порядки, у нас в милиции свои. И в ваших же интересах написать объяснительную и постараться договориться с потерпевшим полюбовно, чтобы материалы просто ушли в архив.

— Вот ищейка дотошная! — усмехнулся Машков. — Ладно, майор, уговорил. Да расслабься, думаешь, не понимаю, каково тебе сдерживаться?

А может, и нет никакой нестабильности, а одному только Машкову понятная игра. И тут ещё вопрос, что лучше, ведь чем скрытнее мотивы, тем опаснее личность их имеющая, а Машков, к тому же, матёрый и самодостаточный, как волчара-одиночка, спецназовец. Такой если вцепится, то мёртвой хваткой. А, не дай бог, в криминал сунется — весь район кровью умоется, точно[1]