Спрашивать, откуда ему достался такой могучий раритет, я не стал.

— Так что особо не форси, Сань. — Андрей Георгиевич распахнул передо мной ворота. — Дури тут под капотом — вагон и маленькая тележка.

— Да ни в жизнь! — Я выжал сцепление. — Еще остановят…

— Не остановят. С такими номерами не останавливают.

Я взялся за руль, выехал из гаража и осторожно покатился по грунтовке. До самых ворот усадьбы казалось, что все это сейчас же закончится. Что все это какой-то злобный розыгрыш, что меня непременно тормознут, развернут — и с позором запрут дома до самого начала занятий в лицее.

Но Андрей Георгиевич не шутил. Охранник на выезде — высокий парень в чуть запыленной полевой армейской форме — распахнул передо мной ворота, отсалютовал, изобразив что-то вроде воинского приветствия. И помахал вслед.

До самого выезда из Елизаветино я отчаянно тупил: пару раз чуть не заглох, а один раз не смог воткнуть передачу и где-то с полминуты искал первую. Давал о себе знать и перерыв в полтора месяца, и — чего уж там — не такой большой опыт до этого. Но стоило мне свернуть на асфальтированное шоссе, тело вспомнило все нужные движения — и я придавил газ.

«Волга» прекрасно слушалась руля и шпарила, пожалуй, даже пободрее Костиной «Чайки» — сказывалась масса чуть ли не на тонну меньше. Выехав за указатель на пустую дорогу, я не удержался и вжарил по полной. Мотор послушно заревел, набирая обороты, и стрелка спидометра бодро поползла к отметке сто — и дальше. Через некоторое время машина понемногу начала «рыскать» по дороге — и я сбросил скорость, дальше покатился уже не спеша, опустив стекло и пижонски вывалив наружу левый локоть.

Для полного счастья не хватало только музыки — однако радио в «Волге» Андрея Георгиевича почему-то не имелось. На месте приемника в приборной панели расположилась пустая, хотя все равно отчаянно воняющая табаком пепельница… Вещь, конечно, удобная и важная — но в моем случае абсолютно бесполезная.

В последнее время непонятные и будто чужие мысли о куреве меня посещали все реже.

Добравшись до города, я немного потолкался на въезде и едва не влепился в какой-то автобус, но дальше ехал без приключений — и через полчаса уже свернул на набережную Фонтанки. Андрей Георгиевич примерно описал и дорогу, и вывеску редакции — и все равно я чуть не промахнулся.

Самое скандальное издание в Петербурге разместилось в большом светлом здании с небольшой лестницей посередине. Больше ничего похожего на вход со стороны фасада не имелось, поэтому я воткнул «Волгу» прямо напротив — благо в ранний час обочина почти пустовала.

Выбравшись из машины, я практически столкнулся на тротуаре с невысоким полным парнем. Тот неуклюже дернулся в сторону, едва не выронил большой плоский чемодан, пробормотал что-то вроде «извините» — и тут же шагнул на лестницу. Прямо к двери, на которой красовалась табличка «Вечерний Петербург. Главная редакция».

— Постойте, любезнейший! — Я метнулся следом. — Позволите спросить?..

Парень выглядел лет на пять — а может, и на все десять — старше меня, но тут же втянул голову в плечи и, не оглядываясь, заковылял вверх по лестнице. То ли испугался, то ли…

— Да стойте же! — Я одним махом перескочил через три ступеньки. — Вы же отсюда? Это редакция?

— Да-да, сударь. — Парень закивал так, будто голова у него болталась на шарнирах, и тут же попытался протиснуться мимо меня к двери. — Позвольте…

— У вас работает Вернер? — Я решительно перегородил бедняге дорогу. — Мне очень нужно…

— Не знаю я никого! — вдруг заверещал парень. — Отцепись!