Те, что гнались за мной, снова отыскали след — и теперь поднимались сюда, тяжело и гулко топая по древним ступеням. Уже не спеша.

Так идут те, кто уверен: добыча никуда не денется.

— Слышишь? — Я кивнул в сторону двери, из-за которой доносились лязгающие шаги. — Они очень-очень голодные… Как думаешь, кого из нас сожрут первым?

Глаза Гижицкой расширились от ужаса. Не знаю, приходилось ли ей хоть раз встречаться с чем-то подобным, но что делать, она явно не понимала. Сон, который должен был стать фантазией разгоряченного юнца, оборачивался кошмаром.

— Князь, прекратите… Вы делаете мне больно!

— Как пожелаешь. Иди. — Я напоследок сжал пальцы чуть сильнее, впиваясь в податливое горячее тело, — и тут же выпустил Гижицкую. — Только не лезь больше туда, куда не следует, девочка. Тебе здесь не понравится.

Графиня отступила на шаг, покачнулась — и исчезла. А вместе с ней растворились и мертвый город, и неведомые твари, грохочущие на лестнице. Я открыл глаза и увидел над собой не выжженное желто-серое небо, а потолок собственной комнаты.

Голова гудела так, будто ее засунули в котел, по которому лупили кувалдами.

— Твою ж… — простонал я, скатываясь с кровати на пол.

Прикосновение холодных досок чуть успокоило, но боль прошла только через минуту или две. И даже после этого виски продолжали пульсировать так, что череп грозился развалиться на части, и мне приходилось изо всех сил сжимать его ладонями. Полежав еще немного, я все-таки смог осилить простенькое целебное плетение, хотя при этом выдохся так, будто только что одолел на дуэли обоих братьев, Андрея Георгиевича и деда одним махом.

И только потом поднялся, пошатываясь добрался до умывальника и засунул башку под холодную воду. Головная боль после странных снов мучила меня и раньше — только на этот раз оказалась во сто крат сильнее обычного.

А сам сон — ярче и отчетливей. Настолько, что я запомнил его до мельчайших деталей. То ли потому, что только-только проснулся, то ли из-за Гижицкой, которая каким-то непонятным образом помогла мне закопаться так глубоко в собственный разум, что он не смог удержать завесу тайны.

То ли просто пришло время увидеть… что-то. Какие-то скрытые образы… или воспоминания о месте, в котором я, лицеист и молодой князь Саша Горчаков, никак не мог побывать.

— Что за… хрень? — проворчал я, плеснув себе в лицо еще горсть воды.

Боль отступила, зато вопросы никуда не делись. И волновал меня не сам странный и жутковатый сон, а скорее то, как много успела увидеть Гижицкая. И что именно…

Когда за окном раздался тихий щелчок, я сперва подумал, что у меня снова начало шуметь в ушах. Но звук повторился секунд через десять — и на этот раз оказался чуть громче, чуть настойчивей… и уж точно вполне настоящим.

Через несколько мгновений щелкнуло снова — и теперь я увидел. Луна за окном светила неярко, и все же достаточно, чтобы разглядеть ударившийся в стекло с той стороны предмет. Кажется, крохотный камешек, который прилетел откуда-то снизу. И если один еще мог оказаться случайностью, немыслимым совпадением…

То три означали одно: кому-то там, под окном, очень было нужно, чтобы я выглянул.

Почему нет? Я уже потянулся к створке — и вдруг отдернул руку. Пока что среди ночи меня будил только один человек, и всякий раз это заканчивалось беготней, валянием в грязи и прочими мучениями. И если Андрей Георгиевич придумал новый способ натаскать меня в боевых условиях — я не сунусь наружу без Кольчуги и Хода.

Оба плетения заняли примерно секунд десять. Закончив, я снова шагнул к окну, стараясь на всякий случай держаться в тени, и выглянул. И тут же облегченно выдохнул: на этот раз моим опасениям не суждено было сбыться.