Вечером к Леониду пришли гости. В просторной гостиной, наполненной мягким светом дорогих ламп, разливалось вино, звучали размеренные голоса. Мужчины в идеально сшитых костюмах, с холодными, оценивающими взглядами, вели разговоры о деньгах, политике, недвижимости, о власти, которая всегда остаётся в руках немногих. Они были расслаблены, уверены в себе: их смех был сдержанным, улыбки – тонкими, почти незаметными.

Лена вышла из своей комнаты, словно шагнула на сцену. Платье, которое выбрал для неё Леонид, подчёркивало её хрупкость, беззащитность, превращая её в экспонат. Оно сидело на ней идеально, слишком идеально – каждый изгиб, каждое движение подчёркивалось мягкой тканью, словно она была частью тщательно продуманного декора.

Она остановилась у стены, не зная, куда себя деть. Сделать шаг вперёд? Назад? Исчезнуть? Но исчезнуть было невозможно.

Леонид оторвался от разговора и, небрежно указав на свободное место рядом с ним, произнёс:

– Присаживайся, Лена.

Она подчинилась, стараясь двигаться плавно, бесшумно, будто если её не услышат, то и не заметят. Но она чувствовала – каждое движение не осталось без внимания.

Леонид, с ленивой улыбкой, провёл пальцами по ножке бокала и произнёс негромко, но отчётливо:

– Господа, позвольте представить вам хозяйку стола.

Он произнёс это так, будто это было чем—то само собой разумеющимся. Будто это звание принадлежало ей по праву.

Гости не выразили удивления. Они даже не посмотрели на неё открыто, но Лена чувствовала – за тонкими усмешками, за ленивыми кивками скрывалось что—то ещё. Что—то, что делало воздух вязким, заставляло её кожу покалывать от внутренних мурашек.

Она слышала, как кто—то негромко хмыкнул, кто—то медленно поставил бокал на стол, кто—то, не торопясь, откинулся на спинку кресла.

– Вы давно в Москве? – внезапно спросил мужчина, сидящий напротив. Он говорил медленно, спокойно, словно проверял свой голос.

Лена посмотрела на него, встретившись с его взглядом. Глаза говорившего были тёмные, тяжёлые.

– Нет, недавно.

– И как вам здесь?

Она знала, что этот вопрос ничего не значил. Это был не интерес – это было что—то другое.

– Привыкаю, – коротко ответила она.

Мужчина улыбнулся.

– Это правильно. Здесь лучше привыкнуть побыстрее.

Леонид наслаждался вином, слушал разговоры, не спешил. Он позволял ей сидеть здесь, среди них, позволял привыкнуть к этой атмосфере, к этим взглядам.

А потом, так же непринуждённо, как обсуждали биржевые сделки, он произнёс:

– Разденься.

Слово прозвучало спокойно, буднично, как нечто само собой разумеющееся. Она застыла.

Гости не изменили выражений лиц, не прервали разговора. Их темы оставались всё те же – недвижимость, инвестиции, рынок.

Но Лена чувствовала их взгляды. Видела, как уголки губ некоторых чуть дрогнули, как кто—то сделал неспешный глоток вина, как кто—то склонился ближе к соседу, будто предвкушая продолжение вечера.

Она хотела поверить, что ослышалась. Но Леонид, смеясь, пояснил:

– Хорошая хозяйка стола должна быть его украшением. В полном смысле.

Он посмотрел на неё так же спокойно, чуть склонив голову.

– Вы ведь согласны, господа?

Один из мужчин пожал плечами:

– Звучит логично.

Другой, не глядя на Лену, сделал глоток вина и тихо усмехнулся.

– Я жду.

Внутри всё кричало, разрываясь в панике, но тело подчинилось. Оно больше не принадлежало ей – оно подчинялось голосу, взгляду, самому пространству, в котором не осталось ничего, кроме холода и чужой воли.

Дрожа, Лена коснулась пальцами ткани платья. Руки её плохо слушались, были неловкими, словно запястья кто—то крепко сжимал, мешая сделать хотя бы одно движение.