Николай улыбнулся:

– Я думаю, что она не стоит того, чтобы из—за неё поднимать шум.

Леонид встал. Двигался он медленно, но в этом движении было что—то угрожающее. Он подошёл ближе, навис над сыном.

– Она, конечно, будет твоей женой, – голос всё такой же спокойный. – Но только когда я решу, что сыт ею.

Николай хмыкнул, отвёл взгляд, а потом с ленивым пренебрежением произнёс:

– Зачем мне эта коза в жёны?

Это было последнее, что он успел сказать, прежде чем Леонид, не раздумывая, нанёс первый удар. Николай не успел среагировать – он отлетел к спинке кресла, схватился за лицо, на губах выступила кровь.

– Встань!

Николай посмотрел на отца снизу вверх, глаза его прищурились, но в них уже не было той самоуверенной наглости.

– Я сказал – встань!

Он медленно поднялся. Леонид пристально смотрел на него, а затем, ни слова не говоря, ударил снова – теперь в живот. Николай согнулся, ухватился за край стола, тяжело дышал.

– Не забывай, кто здесь решает, – Леонид выпрямился, посмотрел на сына сверху вниз. – Ты не хуже меня знаешь правила.

Николай не ответил. Он сжал челюсти, не вытирая кровь с губ.

Леонид сделал шаг назад и жестом указал на дверь:

– Будет она твоей женой или нет – решаю я, а не ты. – Леонид посмотрел на сына с холодной отрешённостью. – Убирайся.

Николай молчал, выпрямился и вышел, захлопнув за собой дверь.

Позже, когда солнце уже скрылось за горизонтом, дом погрузился в полумрак, наполнившись мягкими тенями. Тишина здесь была особенной – не уютной, а напряжённой, словно само пространство затаило дыхание. Лена услышала сухой, короткий приказ. Леонид вызывал её.

Она замерла в дверном проёме, задержав дыхание, прежде чем сделать шаг вперёд. Коридор был тёмным, воздух – прохладным, несущим слабый запах дорогого табака, старого дерева и бумаги. Дверь кабинета приоткрыта, изнутри пробивался слабый тёплый свет.

Она толкнула её и вошла.

Кабинет Леонида был просторным, но давил своей наполненностью. Стеллажи из тёмного дерева уходили под потолок, уставленные книгами и кожаными папками, словно это было не личное пространство человека, а архив или библиотека. По бокам – массивные шкафы с закрытыми дверцами, в углу стоял старинный бар с несколькими бутылками виски и графином коньяка. Полки под потолком скрывались в тени, комната напоминала замкнутый мир, куда посторонним не было хода.

Леонид сидел за массивным столом из чёрного дерева. Единственным источником света была настольная лампа с зелёным абажуром – мягкий, рассеянный свет падал на его руки, папку перед ним, на сигаретный дым, медленно стелящийся в воздухе.

Он был в белой рубашке, расстёгнутой на пару верхних пуговиц, на запястье поблёскивали золотые часы, рукава закатаны, обнажая сильные предплечья. Его поза была расслабленной, но в этом расслаблении чувствовалась скрытая опасность, тот самый хищный покой, который всегда предшествовал удару.

Перед ним лежала папка. Пальцы медленно постукивали по её обложке, создавая ритм, похожий на отсчёт времени.

Лена вошла осторожно, её движения были почти бесшумны. Она чувствовала напряжение, сгущавшееся в воздухе, оно словно прилипало к коже, пробираясь под одежду.

Она была в лёгком чёрном платье, которое подчеркивало её худобу, делая фигуру ещё более хрупкой. Волосы распущены, чуть спутаны – за вечер она несколько раз нервно запускала в них пальцы, прежде чем решиться пригладить, привести в порядок.

Она смотрела на него снизу вверх, взгляд её был тревожным, настороженным, в нём читался вопрос, но и что—то большее – попытка угадать, что будет дальше, что он скажет, что он решит.