— О! — протянул Илья. — Мечта семиклассников и гроза уроков химии.

Гостиная снова заполнилась смехом.

— Оторва местная, — пояснил Добрынин. — Ни рожи, ни кожи, а понтов на целый «Камаз».

— Чё, совсем никакая? — уточнил очередной умник.

— Не то слово! — наслаждался своей вонью изо рта Добрынин. — Без слёз не взглянешь!

— Погодите! — и снова брюнетка взяла слово. — Так если ты ее, Добрыня, в дом привел, где она сейчас?

— На кухне, — безразлично дернул плечами Митя. — Она как увидала, сколько там жратвы без дела, так и променяла свои возвышенные чувства к Лешему на пару тарталеток.

И снова смех… Он проникал под кожу, в клочья рвал мою душу. Но там, в гостиной, всем было плевать. Они обсуждали меня, как подзаборную шавку, не скупясь на грубости и оскорбления. А я даже заплакать толком не могла — так больно было. Невыносимо больно.

— Так чего мы здесь сидим? Леший, пошли знакомиться с твоей оголодавшей сталкершей.

Я отшатнулась от двери. Шаг. Второй. Хотела вернуться на кухню, а дальше под дождь. Черт с ним, с трассой, с таксистами-шизофрениками — я мечтала убежать… Чтобы не слышать… Чтобы не стать посмешищем… Но по ошибке перепутала двери, и вместо кухни, попала в какую-то кладовку. Свет включился автоматически, а я, зажав ладонью рот, беззвучно завыла. Это был тупи́к.

Ни окон, ни дверей – одни стеллажи вдоль стен, заставленные всяким хламом. Велосипедные покрышки, коробки из-под обуви, какие-то вёдра — мой взгляд остервенело метался от одной полки к другой, пока в дальнем углу я не заметила портновские ножницы. Старые. Местами ржавые. Но один в один, как когда-то давно были у мамы.

Безумная идея ворвалась в мою голову без спроса! Уже в следующий миг, я аккуратно задвинула шпингалет на двери и, промакнув рукавом слезы, стянула с себя джинсы. Раскинув те на полу, я схватила ножницы и безжалостно отрезала перепачканные штанины. Затем сняла залитый соком блейзер, и оставшись в одном полупрозрачном топе-майке, натянула неприлично короткие самодельные шорты. Всё это дело я дополнила каблуками. Последним штрихом стала прическа. Сорвав с хвоста тугую резинку, я наклонила вниз голову и постаралась пальцами немного взъерошить все еще влажные от дождя волосы. Они слегка вились на кончиках, да и пахли грозой, зато отлично скрывали мои обнаженные плечи и бесстыдно просвечивающее кружево нижнего белья. Пару раз ущипнув себя за щёки, я гулко выдохнула и, не оставляя времени на раздумья, отворила дверь.

Темный коридор, в котором я пряталась до этого, теперь был залит светом и полон людей — все сбежались поглазеть на диковинную зверушку! С кухни доносился встревоженный голос Добрынина, сдобренный чужим улюлюканьем, — еще немного и Митюшу признали бы треплом. Но мне было глубоко плевать на него. Навалившись на косяк, я оперлась на одну ногу, вторую же изящно выставила вперед. На указательный палец намотала прядь волос, несколько раз облизнула пересохшие от волнения губы, а потом, как ни в чём не бывало, произнесла:

— Не меня ищете, мальчики?

9. Глава 9. Леший

Митя.

Я напоминал себе переспелый помидор: такой же красный и на грани… Одно неловкое слово, чужой смешок – и я грозился лопнуть, забрызгав всех своей желчью.

Мелкая бестия же победно улыбалась… Варя снова меня обошла. На этот раз она не просто воткнула мне вилку в зад, а смачно ту провернула. Вместо того чтобы мотать на кулак слезы и в слепом отчаянии бежать жаловаться своей мамаше, Скворцова уже битый час купалась в лучах славы. Раскованная, красивая, смелая, она ощущала себя в незнакомой компании своей в стельку. В ожидании такси беспечно смеялась. Потягивала колу со льдом. Строила парням глазки. Такой Варю Скворцову я еще не знал и не был уверен, что хотел когда-нибудь узнать…