Подхватив меня под локоть, Митя ринулся вперед. Миновав небольшую парковку, он резко свернул к узкой извилистой дорожке из красного кирпича. Я едва поспевала и, казалось, забывала дышать. Страх змеиным ядом разливался по венам, парализуя сознание и лишая воли. Я умоляла себя собраться, что-нибудь придумать, на корню обломать мерзкий замысел Добрынина, но куда там! — с каждым шагом я соображала всё хуже… Зато всё отчетливее слышала барабанящую по мозгам музыку, а в окнах невысокого коттеджа уже могла разглядеть снующие туда-сюда силуэты гостей. Дом был набит ими доверху…

Мы остановились у приоткрытых дверей. Отпустив мою руку, Митя нервно поправил воротник насквозь промокшей сорочки и взъерошил волосы. В эту минуту он выглядел ничуть не лучше меня, но прекрасно знал, что ему сойдет это с рук. Добрынин напоследок взглянул на меня, довольный собой улыбнулся, а потом потянулся к дверной ручке.

— Постой! — прохрипела в последнюю минуту и накрыла его ладонь своей.

— Чего? — Добрынин недовольно свел брови: ну, конечно, тормозить на финишной прямой мало кому пришлось бы по вкусу…

— Ты хочешь, чтобы мы зашли вместе? Как пара?

— В смысле? — парень нахмурился еще сильнее.

— Монобровь разомкни, Митюша! — я закатила глаза. — Приехали вместе, вымокли одинаково, зашли за ручку — ты хоть представляешь, какие слухи о нас поползут?

На моих щеках блестели слёзы, но Митя принял их за капли дождя. Он снова проехался по мне взглядом, а потом поморщился, как от кучи навоза.

— Ты в своем уме, Скворцова? — булькнул Добрынин, но по его интонации я поняла: он задумался.

— Мне-то всё равно! — я пожала плечами, хватая за хвост ускользающий из рук шанс на спасение. — А как насчет твоей репутации, богатырь?

— Ты права, Скворцова! — прошипел Митя, обнаружив проплешину в своем идеальном плане, и отошел от двери.

Пораскинув мозгами, он для приличия поворчал на меня, а потом решил зайти в дом с черного входа.

Не особо церемонясь, Добрыня затащил меня на небольшую кухню, до потолка заваленную грязной посудой и пустыми жестяными банками. Кроме нас, здесь никого не было, да и вообще царил полумрак. Зато из глубины дома раздавался чужой смех, доносились чьи-то голоса, а музыка, казалось, заставляла вибрировать стены.

— Тебе ж только тачку вызвать, верно?

Митя взял со стола одну из жестянок и, поднеся ту к носу, скривился в отвращении. А мне впервые не захотелось ему язвить: здесь и правда воняло отвратно, да и тон парня показался мне усталым, что ли. Я даже на миг устыдилась собственным мыслям о зловещем заговоре. А потому кивнула. Просто. Без лишних слов.

— Ну вот, отсюда и позвонишь!

Как у себя дома Добрынин залез в холодильник и запросто достал бутылку минералки.

— Как? — с моих губ сорвался протяжный стон. Я всегда знала, что Добрынин — идиот, но сегодня он сам себя в сто крат превосходил в тупости. — У меня здесь не ловит!

— Ну это не ко мне претензии — сама такого оператора выбрала!

Откупорив бутылку, Митя жадно припал губами к горлышку и принялся пить. Потом небрежно смахнул со рта следы влаги и подобно матёрому баскетболисту мастерски закинул пластиковую бутыль в мусорку.

— Ладно, Варька, чё с тебя взять, — он лениво размял плечи и вальяжно, думая о чём-то своем, направился к выходу с кухни — в самое пекло безудержного веселья.

— Сейчас принесу рабочую мобилу, — бросил он на ходу. — Жди здесь, Скворцова!

Я снова безмолвно кивнула и даже смогла нормально вздохнуть, укрепляя в сознании заблудшую мысль, что Митя не такой уж и плохой… Вот только от волнения я позабыла, что у Добрыни на спине не было глаз. Так и не услышав моего ответа, он на мгновение замер.