— Но…

— Она, конечно, поворчит, — перебил меня Митя. — Но глядя на тебя, ущербную и чумазую, согласится. Надеюсь, ты понимаешь, Скворцова, что тебя ждёт по пути домой?

Я нахмурилась, едва поспевая за ходом мыслей Добрынина, но тут же кивнула.

— Она задушит меня нотациями…

— А батя — меня, — он прыснул со смеху, но сразу продолжил:

— Поэтому оставим нашим стариков здесь. Пусть «Наполеоном» душу полечат — глядишь, и успокоятся! По рукам?

— Но как?

— Я предложу свою помощь! Скажу, что провожу тебя. Ты согласишься! Поняла?

— Допустим.

— Только давай без самодеятельности, Варя! — выплюнул недовольно Добрынин. — Из ресторана выйдем вместе — пусть голубки помечтают о нашем с тобой мире! — и сразу разбежимся.

— Ладно!

Я кивнула — план Мити мне показался мне весьма дельным. Добрынин же самодовольно хмыкнул и почти сразу вышел за дверь.

Выдавив на ладонь жидкого мыла, я поспешила смыть растёкшуюся тушь и уже минут через пять следом за Митей вернулась к нашему столику.

Неловко шаркая ногами и не смея поднять взгляда на мать, я смазанно извинилась перед Владимиром Геннадьевичем, и тут же попросилась домой. Мама запричитала, Митькин отец начал что-то невнятное втирать о десерте — я не вслушивалась, ждала, когда свою партию отыграет Добрыня. И нужно заметить, он справился на ура. Не прошло и десяти минут, как мы оба мчали к выходу из ресторана.

— Ну всё, Скворцова, бывай! — пробасил Митя, стоило массивным дверям «Фаджоли» закрыться за нашими спинами.

В отличие от меня, Добрынин подготовился к побегу! На обочине возле крыльца его ждала тачка, наверно, такси… Меня же встретил моросящий дождь и сгущающиеся над головой сумерки. «Фаджоли», как назло, находился у чёрта на куличках, а я даже не задумалась, как попаду домой! Отсюда до ближайшей остановки было квартала два, не меньше… А я уже дрожала от холода, да и к пятнам от сока со скоростью света прибавлялись разводы от дождевой воды.

— Погоди, Добрынин! — крикнула я в спину однокласснику. — Подбросишь меня до остановки?

— Без проблем, — хищно ухмыльнулся Митя.

Смахнув с волос капли дождя, он открыл для меня заднюю дверцу авто. Странного. Совершенно непохожего на такси. Вот только шум ветра и бесконечная морось, бьющая по щекам, напрочь заглушили тихий голос моей интуиции. С благодарностью кивнув Добрыне, я заняла место в салоне чужого авто.

7. Глава 7. Мышеловка

Митя.

Дьявольская ухмылка коснулась моих губ. Захлопнув дверцу ржавой колымаги, я откинулся на спинку сидения и, пристегнув ремень безопасности, подал условный знак водителю: можно в путь!

Ромыч, он же Шмель для своих и по совместительству старший брат Илюхи, одобрительно кивнул и тут же повернул ключ в замке зажигания. Проеденная молью кепка с чердака, весь в затяжках тошнотного цвета свитер и, главное, папироска в зубах — для большей убедительности не хватало фингала под глазом, но даже так Ромыч отрабатывал свои три косаря на полную. Я же едва не покатился со смеху: видеть лучшего студента юрфака в таком прикиде было для меня в диковинку!

Движок серебристой «девятки» для приличия поворчал, но Шмель знал как его уговорить. Уже в следующее мгновение мы тронулись с места.

В лобовое отчаянно колотил дождь — дворники едва справлялись. Радиоприёмник то и дело сбивался с нужной частоты, неприятно царапая слух. Да и вообще атмосфера раздолбанной тачки времён царя Гороха была весьма удручающей.

Ясен пень, машину, как и водителя, мы с пацанами позаимствовали всего на пару часов.

Илюха выпросил развалюху у деда — та всё равно простаивала в гараже без надобности. Старик обычно возил в ней Гая в ветеринарку или на дачу, впрочем, не брезговал и рыбалкой. Оттого и воняло здесь, не приведи, Господь, как, да и слой пыли на приборной можно было смело измерять линейкой. Короче, полный зашквар, но Варька, как и планировалась, устоять не смогла. Что ж, сама напросилась!