— Не знаю, — лисица Полина наконец-то посмотрела ей в лицо. — Вы действительно близнецы? Вы совсем не похожи.

Эти две фразы Флора слышала уже тридцать лет и три года. Ференц был высоким, крепким и рыжеволосым, она — хрупкой блондинкой. Временами, после замечания «совсем не похожи», хотелось рычать, но сейчас она не могла себе позволить огрызнуться — Полина была единственной полицейской, которая согласилась перемолвиться с ними словом. Остальные, после взбучки из столицы, хранили гробовое молчание. От Флоры отворачивались, с Ференцем сухо здоровались.

— Да, причуда судьбы, — рассмеялся Ференц. — Представьте себе, у меня куда больше внешнего сходства с директором по учету и аудиту. Сколько раз уже столичные проверяющие или эксперты нас путали — не счесть. А потом удивлялись и требовали от меня доказательств — вы, мол, меня разыгрываете, он, наверное, тоже ваш родственник.

Флора выждала, пока братец расскажет парочку семейных историй — как дядя убеждал матушку, что кого-то из детей подменили в роддоме, как однажды в Котенбурге сотрудник гостиницы, бегло посмотрев на документы с одинаковой фамилией, решил, что они молодожены, и попытался вселить их в ярко-розовый номер «люкс». Полина кивала, пила кофе мелкими глотками. Когда братец выдохся, Флора подхватила эстафету:

— Вы спросили, почему Маргарита, жена Ферко, не писала жалобы. Потому что, к счастью, вопросов о любовнице ей не задавали. Она узнала об отголосках скандала, когда Ферко выписали из больницы. Я не знала, как ей объяснить... в общем, мы немного опозорились и заврались. Теперь половина города считает меня склочной истеричкой — «мол, вот к чему приводит отсутствие мужа, был бы, он бы ей сразу мозги вправил». А другая половина города думает, что жалобы писал Ферко. И только сотрудники следственного комитета и полицейского управления уверены, что виноваты мы оба. Потому что Ферко знает, кто в него стрелял, и я почти наверняка знаю, но помалкиваю, потому что привыкла покрывать его грешки.

— Я не имею доступа к материалам следствия, — ответила Полина, выслушав ее речь. — Мне все равно, кто в кого стрелял, кто на кого писал, кто кому звонил. Мое дело — обрез. Я провела предварительную экспертизу, отправила материалы в Хвойно-Морозненск и Котенбург, чтобы получить два независимых ответа из разных лабораторий. Придут ответы, напишу заключение, погружу багаж в самолет и домой. А пока буду ждать ответы, куплю сувениры.

— Вот для разговора о сувенирах я вас и пригласил! — спохватился братец. — Кофе повторите, пожалуйста! Полина, вы сказали, что вам нужны Ловцы Мечты.

— Да, — подтвердила лисица. — Мешок. Не очень большой мешок. Но и не маленький.

— Флора вам поможет, — пообещал Ференц. — Она знает всех поставщиков сувенирной продукции — заключала договора для новогоднего фестиваля. Вы слышали о фестивале на берегу озера Мечты?

— Знакомая мне рассказывала, что видела передачу по телевизору.

— Это Флора организовала фестиваль, — гордо сказал Ференц. — Лет десять назад мы задумались о том, что средства, которые корпорация выделяет на городской центр культуры «Ирба» при музее истории и этнографии, расходуются, мягко говоря, неэффективно. Да, молодые ирбисы ходили к шаманам, чтобы получить обереги Кароя. Да, кошки перед свадьбой иногда заказывали Чашу Желания. Сейчас эта традиция почти утрачена: после того, как мы потеряли Лабиринт Силы, мало кто из шаманов берется за закрепление Чаши, и сразу предупреждает, что результат может разочаровать. Молодежь пересказывала друг другу страшилки, что Ловец Мечты, сплетенный с ошибкой, может разрушить жизнь — лишить надежд и чаяний. Всё это привело к тому, что городские ирбисы начали отгораживаться от собственной культуры. На концерты и выставки — в Котенбург, при желании закрепить брак и попросить Линшу о детности — в Хвойно-Морозненск, за вежей от рысей или дарсов. А дома — ни-ни. Что на других кивать? Наши родители — они, правда, завзятые театралы — переехали в Котенбург, чтобы жить рядом с драматическим театром и «Опереттой». Сказали, что Ирбисск — унылое болото.