— Бывали у нас раньше? — Я попыталась продолжить мучительный разговор, хотя предпочла бы просто сбежать. Но это сочли бы за негостеприимство и грубость. Слишком много свидетелей.

— Можно сказать и так, — задумчиво отозвался он. — В прошлой жизни.

Я заинтересованно вздернула голову, но мой взгляд тут же снова уперся в медальон. Словно что-то мешало мне посмотреть чужаку в лицо. Рука, затянутая в черную перчатку, поднялась и аккуратно, бережно поправила шаль на моем плече.

— Ты дрожишь, пожалуй, тебе пора. Мне тоже.

Я отступила на шаг, чудом не врезалась в дерево и прошептала:

— Простите.

Чужак развернулся, забрал походную сумку из повозки и отправился в сторону центральной площади. Я смотрела ему вслед, не в силах пошелохнуться. Казалось, что его взгляд по-прежнему приковывал меня к месту.

2. Глава 2

Минус всех крошечных городков, которые лежали на старом тракте, состоял в том, что свернуть в них было совершенно некуда: если, конечно, путь не лежал в ближайший закоулок, да и тот традиционно заканчивался тупиком, упираясь в забор огорода. Чтобы пройти через город незаметно, пришлось бы лезть через грядки, а это зачастую было весьма опасным занятием: хозяева на подозрительный звук могли и с вилами выйти. Хюрбенские домики жались друг к дружке вдоль дороги, а новые добавлялись по краям, нанизывались на тракт, как бусинки на длинную нитку. Чем ближе к концу улицы, тем удобнее: быстрее путника увидишь, быстрее его к себе заманишь. Хюрбен, отрезанный от торговых путей, больше не удлинялся, а число жителей все уменьшалось. Главная улица тянулась через городок от моего дома до центра и дальше на север, а это значило, что идти нам с чужаком предстояло в одну сторону.

Я выждала несколько минут, давая ему фору, и обреченно потопала следом. Повода для беспокойства не было, но второй раз попадаться незнакомцу на глаза не хотелось: меня не покидало ощущение, что я сделала нечто запретное и предосудительное. Бред. В ушах до сих пор звучал голос чужака. Он совершенно не подходил к тому жутковатому образу, который создавали плащ и капюшон. Голос не портил впечатление, он его во много раз усложнял. Меня всегда притягивало необычное. Брат часто смеялся над этим, говоря, что любопытство однажды сыграет со мной подленькую шутку. Я довольно улыбалась в ответ, но понимала, что правда была на его стороне.

Поглощенная своими мыслями, я прошла половину города. Обнаружила, что всю дорогу стискивала челюсти, только когда они начали ныть. Ветер сменил направление и теперь дул мне в лицо, заставляя щуриться и прикрывать нос рукой, а недалеко впереди упорно маячил длинный темный плащ. Ни один порыв не сорвал с головы чужака капюшон, хотя я могла бы поклясться, что тот ни разу не поднял руки, чтобы придержать его. Встречные люди спешили по своим делам, не обращая на нас внимания. Я подумала, что плащ, как и медальон, обладал неведомой колдовской силой, которую никто, кроме меня, не мог увидеть, поэтому их хозяин не казался жителям странным, не вызывал у них интереса.

Из дома впереди выскочил малыш, с разбегу врезался в чужака и с громким возгласом плюхнулся на землю. Я задержалась, сделав вид, что нашла заначку в кармане юбки, и украдкой смотрела на то, как рука в черной перчатке помогла ребенку подняться и успокаивающе похлопала по плечу. Мальчишка кинулся к дому и лишь у самой двери обернулся и выкрикнул положенную благодарность.

Наконец чужак свернул к дому Управляющего, а я почувствовала облегчение, словно с моей спины сняли тяжелую ношу. Ноги казались ватными, налились приятным теплом. Я тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение и взбодриться. Все тетушка виновата: если бы не она с ее странным поведением, я на чужака и внимания не обратила бы.