— Знаю, знаю, — вспомнила тетушка. Перевела взгляд с кинжала на меня, и вид у нее снова стал недовольным. — А у тебя он как оказался?

Я воспользовалась моментом и свободной рукой, чтобы наконец взъерошить волосы, с блаженным видом почесала голову, прикрыла глаза и чуть не пропустила вопрос.

— Фрея, прекрати это. А ну отвечай!

— Уж точно не украла, если вы об этом, — искренне обиделась я, оставила волосы в покое и выпятила нижнюю губу. Слушать обвинения в воровстве было странно, я сроду ничего чужого не брала, даже повода не давала себя в таком заподозрить. Мясо в расчет не шло, оно ненужное, а не чужое, я его, можно сказать, спасала, да и негласно отрабатывала. Разве это воровство, когда хозяину все прекрасно известно?

— Что, и тут Арни постарался? — насмехалась тетушка.

Я глубоко вздохнула, но намеков она не понимала, а сказать ей прямо, что дело-то совсем и не ее, я пока не могла. Не раньше, чем найду куда съехать из их пристроя.

Что ж, новость до нее рано или поздно дойдет, так что лучше, если «рано» и от меня, а не от других. Иначе стану в ее глазах совсем уж неблагодарной девчонкой, которая лишила близкого человека единственной радости — разнести сплетню по всем соседям и насладиться их удивленными физиономиями.

— Подарок это, — не очень уверенно пояснила я, — на помолвку.

— Да неужели? — расцвела тетушка. — Думала — не дождусь. Долго же Беон думал, когда такая девка под боком! Давно говорю: никто счастья своего не видит! И пацану-то его ой как матери не хватает. Вот ты его воспитанием, наконец, и займешься. У тебя характер подходящий, где на тебя сядешь, там и слезешь.

Я сцепила зубы, а мерзкий комплимент и вовсе пропустила мимо ушей. Привыкла уже к таким. Бесило, что все в этом шратом забытом углу земли знали о моей личной жизни больше, чем я сама. А ставки вы еще не делали?

— Скоро не придется меня кормить, — проворчала я.

— Фрея!

— Шучу.

Мы обе понимали, что никакая это была не шутка, она лишь обнажала больное место. После смерти нашей с Монти матери тетушка приютила двух сирот и заботилась о них, но всегда мечтала сбагрить побыстрее: слишком скоро пожалела о своем благородном поступке, который и совершила-то только для того, чтобы было чем возвышать себя над соседями. Когда Монти женился, тетушка лезла с советами в каждую щель. Даже на стройке дома вмешивалась да контролировала все подряд, лишь бы не напортачили и время не протянули, а то еще затянут с переездом или вовсе не соберутся. По занудству она уступала разве что Альбе. Я отдавала тетушке большую часть заработанного в лавке, но у нее подрастали дети, еще чуть-чуть — и пойдут внуки, так что мой дом — вернее, пристрой к их большому — интересовал ее гораздо больше денег. Уеду к мужу, а имущество вернется к ней. Замуж, только замуж, и как можно скорее!

— Нашел что невесте подарить, — не оценила кинжал тетушка, но больше обсуждать подарок не стала. Ценность его состояла совсем не в возможности применения в хозяйстве, это мы обе прекрасно знали.

— Погоди… Как на помолвку? — спохватилась она. — А стол? А гости? А спросить?

— Да мы как-то без праздника, — смутилась я.

«Родителей давно нет, кого спрашивать-то? Уж не вас ли?»

— Неблагодарное ты, Фрея, дитя, — страдальчески воскликнула тетушка. — Такой возможности собраться лишила! Свадьба-то когда? С тебя станется, ты и этого не скажешь! Брат, небось, рад за тебя, наконец-то пристроил, столько лет с тобой возился!

«Небось», — поморщилась я.

— Не знаю, мы еще дату не обсуждали.

— Да как так можно? Чего ее обсуждать-то, когда праздник через месяц?! Разве лучший день найдешь? Так Беону и передай, пусть ни о чем не беспокоится, я сама все ладно устрою, всю родню позову. А он пусть там с Управляющим порешает.