Насколько в силах и насколько позволяло уменье и знание, я самым добросовестнейшим образом работал, если были и есть ошибки, то не по умыслу.

Крепко жму руку и целую».

Потом будут говорить, что Лаврентий Павлович работал и на мусаватистов, и на англичан или в лучшем случае был агентом-двойником. Но никаких документов на сей счет не нашли даже в те времена, когда их искали по всем архивам, чтобы понадежнее замазать Берию.

В июле 1953 года (после ареста Берии) Григорий Дементьевич Костомаров, который был директором Центрального государственного архива Октябрьской социалистической революции, доложил первому секретарю ЦК Хрущеву, что Берия в свое время пытался подчистить свое прошлое:

«Ко мне в архив явились два сотрудника НКВД и попросили представить им возможность ознакомиться с делами фонда меньшевистского грузинского контрреволюционного правительства. Насколько помню, дела, которые интересовали указанных лиц, относились к контрразведке. В тот же день, поздно вечером, в архив явились два других сотрудника – одна из них была лейтенант Г. Балашова. Мне было предложено срочно выдать им дела. Я заявил, что дела без отношения из наркомата я выдать не имею права. Тогда Балашова подала отношение с предложением выдать дела, указанные в письме. Эти дела были выданы под расписку Балашовой.

Ф.Э. Дзержинский и Г.К. Орджоникидзе. [РГАСПИ. Ф. 85. Оп.32. Д36]

Серго Орджоникидзе

Берия неустанно клялся в любви

Я перед выдачей этих дел быстро просмотрел их содержание. Из просмотра установил, что в двух делах в числе агентов контрразведки меньшевистского правительства значился Л. Берия… Я об этих делах решил написать краткую записку с приложением копии отношения Наркомата внутренних дел в Секретариат товарища Сталина. Никто меня по этому вопросу позднее не вызывал.

За точность факта ручаюсь. Думаю, что следует срочно просмотреть дела фонда контрразведки грузинского контрреволюционного правительства в Центральном архиве Октябрьской революции».

Поиски не увенчались успехом. Лаврентий Павлович всегда служил одной власти.

Сталина, кстати, эти подозрения совершенно не беспокоили. Он собирал вокруг себя людей с подмоченной репутацией, уязвимых и потому особенно рьяных в исполнении любых его указаний. В эту категорию входили и Лаврентий Павлович Берия, и Сергей Миронович Киров, который станет членом Политбюро и хозяином Ленинграда, и Андрей Януарьевич Вышинский, будущий прокурор СССР и министр иностранных дел.

Попав в мир спецслужб, Берия его уже не покинет. Из азербайджанской контрразведки он плавно перешел в только что созданные советские спецслужбы.

Недолго побыл в военной разведке. В апреле и мае 1920 года Берия служил уполномоченным регистрационного (разведывательного) отдела при Реввоенсовете 11-й армии, которая входила в состав Кавказского фронта и занималась установлением советской власти в Закавказье. Но как опытного подпольщика его из Баку отправили на нелегальную работу в независимую Грузию, где у власти находилось меньшевистское правительство.

На выборах в Учредительное собрание в 1917 году успеха добились грузинские меньшевики, социал-демократы, близкие по взглядам европейским социалистам. Они и сформировали в 1918 году правительство независимой Грузии. Его возглавил Ной Николаевич Жордания, который до революции был депутатом Государственной думы и членом ЦК партии социал-демократов – вместе с Лениным.

Лев Викторович Сердаковский, в ту пору кадет Тифлисского кадетского корпуса, уже в эмиграции вспоминал:

«Между Тифлисом и Баку была большая разница. В Грузии чувствовался порядок и некоторая, явно временная, но все же устойчивость. В Азербайджане, имевшем гораздо меньше своей интеллигенции и офицерства, было неспокойно. Ощущалась близость турок. Религиозные чувства уступали место политическим страстям.