— Это тебе, Жак. Выпей, когда последний луч солнца начнет золотить верхушки деревьев. Только выпей залпом и все сразу.

— Что-то особенное?

— Да, такой настойки я тебе еще не давала. Не удивляйся, у нее странный запах и не очень приятный вкус.

Скромная обстановка флигеля меня не смущала, как и то, что было всего две комнаты и две кровати. Для Жака принесли соломенный тюфяк, из которого все торчало. Грубо сколоченный шкаф стал временным обиталищем пустых пузырьков. Простенький комод вместил на себе наши саквояжи. А вот действительно нужные вещи уже лежали во вместительных сумках на длинных ремнях.

— Странное, значит, странное. Пить все равно придется.

— Оставь нас, Жак. Мы должны подготовиться.

— Угу, пойду наберу из припасов мсье Фабре чего-нибудь нам домой. Как раз этот саквояж свободен…

Жак, освободившись от плена походной куртки, щеголял рубашкой с округлым воротом и простым шейным платком. Потертые и видавшие виды панталоны из некогда бархатной ткани и темные чулки не выдавали в Жаке сколь угодно интересную персону. Правда, кухарка на него сразу обратила свой взор, но тут уже обаяние было виновато.

Прикрыв за Жаком дверь, я заперлась на щеколду, затем деловито прикрыла ставни и обратилась к ничего не понимающей Адель:

— Раздевайтесь.

— М-м-м, что?

— Раздевайтесь. Вы не ослышались, Адель. Раздевайтесь до гола, времени у нас мало. Не спорьте, это ни к чему.

Адель сильно засмущалась, но послушно выполнила мою просьбу. Я сама следовала этому же совету. Сняла жакет, затем принялась за лиф платья и его шнуровку. На мне еще было достаточно одежды, когда девушка осталась в одной нательной сорочке.

— Мадам?

— Все очень просто, Адель. До Нуавье мы будем лететь. Там, наверху, в окружении плотных облаков, очень холодно. А ветер такой жесткий и грубый, что будто песком кожу обдает. Сколько бы одежды на вас не было, промерзнете до костей.

Услышав мое объяснение, Адель немного расслабилась и уже не выглядела такой напряженной. Она слушала меня, наблюдая за тем, как я избавляюсь от нижних юбок, чулок, корсета. Наконец, мы вдвоем стояли посреди флигеля в нательных сорочках.

— Это зелье поможет нам не только не замерзнуть, но и защитит от лишних взглядов. Втирать его нужно в кожу везде. Я помогу вам, а вы мне. Обычно спина приносит много хлопот. И в кожу головы тоже нужно втереть.

— А как же…

— С первыми лучами солнца зелье потеряет силу. Поэтому я прикрыла ставни. Как только солнце начнет садиться, Жак нам постучит. Мы встретимся у самого Нуавье.

— Мы же не полетим голыми? — Адель стала краснее любого помидора. — Нет?

— Можете надеть вот эту рубашку, остальное лишнее. Мы сядем с вами на одну метлу, прикрепим к себе вот эти сумки со всем необходимым и отправимся в путь.

Чтобы не смущать Адель и дальше, я повернулась к ней спиной. Складывая вещи, обдумывала каждый шаг. Аккуратно сложила свою одежду, приготовив другую. Проверила сумки: с Жака станется, он легко может забыть что-нибудь.

— Я готова.

Дрожащий голос Адель напомнил мне хрустальное журчание ручья. У Колетт появилась конкурентка. Что-то мне подсказывало, что у Жака обаяние выбрало направление в сторону Адель. Вопрос только в том, насколько крепка характером такая наивная и юная девушка.

— Сначала будет холодно, потом это ощущение пройдет. Много не лейте, зелье жидкое.

Я подколола волосы гребнем, сняла рубашку и принялась натирать кожу своим же зельем. Не так часто приходится использовать свое для себя же. Да и на метле не летала столько, что даже вспомнить не могу, когда седлала древко в последний раз.