Пока я растерянно округляю рот, не в силах ничего ответить, они летят прямо на меня. Я чудом успеваю подстраховать их, накрыв руками рыженькие головки, чтобы не стукнулись об край стола.

И замираю, когда девочки повисают на мне и обнимают за шею. Зарываются липкими пальцами под поварскую шапочку, пачкают скрытые под ней волосы, размазывают по шее мягкое тесто. Но мне все равно. Пусть хоть целиком меня кремом измажут и вынесут в гостиную вместо торта. Кажется, сейчас я готова на все.

— Поздлавляй нас, — важно диктует свою волю одна из именинниц. В мелодичном голоске четко прослеживаются повелительные нотки Воскресенского. Папкина дочка растет. Но если от него хочется бежать куда глаза глядят, то эту прелесть я продолжаю сжимать в объятиях. И наслаждаюсь горячей карамелью, что обволакивает сердце.

— Нам вот столько, — вторая отстраняется от меня, показывая четыре пальчика.

Заставляю себя отпустить детей, обхватываю ладонями свои пылающие и почему-то влажные щеки. Шумно выдохнув, поднимаюсь на ноги.

— Какие вы взрослые, — шепчу с нежностью. Смахиваю соленые капли. Откуда они? Зачем? — С днем рождения, солнышки, — подаю им руки, в которые они охотно вкладывают свои крохотные ладошки.

Я никогда не знала, что такое материнский инстинкт. И вряд ли доведется испытать его... Однако раскаленная лавина, что прямо сейчас низвергается в моей груди, кажется, гораздо острее и реальнее. В солнечном сплетении жарко и… больно. Словно из меня вырвали кусок, заполнив дыру кипящей магмой. Она разъедает меня изнутри, пока я просто стою и держу за ручки чужих детей.

Очнувшись, убираю от них ладони, делаю шаг назад. Девочки не теряются: пользуясь моментом и моим ступором, огибают меня и мчатся к торту. Теперь, когда я их все равно рассекретила, они могут без стеснения исследовать вкусный сюрприз.

Неосознанно любуюсь ими.

Какие же крошки по сравнению с громоздкой, объемной конструкцией. Будто муравьишки, суетящиеся у подножия высокой горки, под которой укрылся их дом.

Носятся вокруг подставки, подпрыгивают, пытаясь рассмотреть верхушку, оформленную в виде лесной поляны со сказочными зверушками. В середине — сахарные фигурки двух рыжеволосых фей с крылышками. В честь именинниц.

— Это ты для нас сделала толт? — восхищенно тянет кудряшка, которая чуть ниже ростом. Если не акцентировать внимание, то разница не столь заметна — всего несколько сантиметров. Но я почему-то улавливаю такие мелочи.

— Да, Машенька, для вас, — соглашаюсь на автомате. И только потом думаю о том, что могла перепутать двойняшек. Я ведь видела их всего один раз, возле кафе. Но малышка не спорит и не исправляет меня. Значит, я не обозналась.

— Кла-ассный кар-равай, — четче проговаривает Ксюша. Тянет ручку к капкейкам, касается пальчиком творожной шапки — и, прикрыв глаза от удовольствия, слизывает крем. — Вку-усно, — причмокивает.

Не мешаю ей. Не останавливаю.

Розочку мне придется подправить, пустые места между кексами — скрыть. Но я не чувствую ни раздражения, ни усталости. Наоборот, готова немедленно приняться за дело, чтобы у маленьких нетерпеливых хулиганок был лучший торт. И идеальный день рождения.

— Подар-рок, — восклицают хором. — От мамы, — не унимаются.

Я обязана возразить. Не тешить их ложными надеждами, но… сегодня у девочек праздник. И я не хочу их огорчать. Поэтому молчу. Не подтверждаю, но и не опровергаю их слова.

— О господи боже мой, вот вы где! — скрипучий, повизгивающий голос разрушает нашу хрупкую идиллию. — Нужно вернуться в зал, иначе ваш папа мне шею свернет.