Мы втроем как по команде стреляем взглядами в сторону двери. Появившаяся на пороге брюнетка застывает, несколько секунд изучая нас.

— Вера, у вас все готово? — не сводя с нас глаз, лепечет сбивчиво. — А что вы тут делаете?

Опомнившись, она шагает к нам, отбивая ритм тонкими шпильками по плитке.

— Мы тут живем, — девчонки одновременно упирают руки в бока. Становятся передо мной, будто защищая от злой и вредной тети. Хотя я больше волнуюсь из-за их отца. Он уж точно не пощадит ни меня, ни мое начальство.

— Конечно, все готово, Инна, — небрежно бросаю. — Как и договаривались, — киваю на многоярусный торт. — А вы умудрились детей потерять?

Инна — администратор мастерской праздников «Радость». Женщина, которая принимала меня на работу. И которая теоретически должна все контролировать, но по факту упустила главных виновниц торжества. Более того — они шарахаются от нее даже сейчас, когда она пытается увести их обратно в зал.

Приобнимаю малышек за плечи и притягиваю к себе.

— Слепая кулица, — неожиданно грозно выдает Маша. Точно Воскресенский! Только маленькая и в платье.

— Кто? Я? — теряется Инна и переводит взгляд на меня, словно в поисках поддержки. Но все, что я могу сделать, — лишь недоуменно пожать плечами.

— Игра, — поясняет Ксюша и указывает пальчиком в сторону гостиной, где суматошно снуют аниматоры. То ли ищут пропажу, то ли отвлекают хозяина, пока Инна носится по дому.

— Вы улизнули, пока все остальные играли? — перевожу с детского языка. Двойняшки кивают. — Но не подумали, что папа будет беспокоиться? — пытаюсь укорить их.

— Мы же быстленько, — оправдывается Маша, а Ксюша тут же выдает: — А папа с телефоном говор-рил.

Обреченно закатываю глаза. И почему я ни грамма не удивлена? Вместо того чтобы общаться с детьми, Воскресенский даже в праздник занимается делами клиентов. Профессионал. Ответственный и лучший в своей сфере. Ни одного проигранного суда.

И лишь мне отказал, словно я прокаженная.

— Пора возвращаться, — уговариваю девочек, в то время как Инна стоит истуканом. — Папочка ждет, — подталкиваю их к выходу.

Аниматоры, едва завидев нас, шустро ориентируются. Забирают потерянных именинниц, ведут в круг детей. Но не успевают сделать вид, будто все идет по плану, — к ним подлетает Воскресенский. Как черный ворон. Мрачный, злой, агрессивный. Его негативная энергетика мгновенно поглощает все доброе и светлое вокруг, но так же быстро рассеивается, стоит лишь малышкам прижаться к нему и попроситься на руки.

Ради дочек Воскресенский наступает на горло своему гневу. Не хочет портить им праздник разборками.

Припечатав убийственным взглядом девушку-аниматора, он смягчается. С улыбкой говорит что-то детям, подхватывает их на руки. Сразу обеих, будто они не тяжелее пушинок. Кружит малышек, вызывая у них звонкий смех.

Невольно фокусируюсь на этой необычной, но такой гармоничной картинке. Огромный, как гора, грозный мужик с двумя сиреневыми облачками. Заботливо поправляет им объемные юбки, смотрит на девчушек с любовью, тепло и по-доброму нашептывает что-то, чмокает в щечки.

Наблюдаю за ними, опершись о косяк двери, и не могу заставить себя вернуться к работе.

— Так, Вера, вывозите торт! — внезапно заявляет Инна. — Пора! — щелкает пальцами аниматорам, и те готовят коридор. — Заодно отвлечем заказчика. Быстрее закончим здесь и уедем, — добавляет тише, промокнув салфеткой взмокший лоб.

— Что? Нет, подождите, — пытаюсь воспротивиться, потому что не готова выходить к Воскресенскому. Но администратор шагает прочь. — Я не могу, — приглушенно пищу, видя в гуще народа хозяина дома.