– Верно ли я понимаю, что вы решили не докладывать обермейстеру Шварценлингу обстоятельства этого дела? – поинтересовался Фильц, не поднимая взгляда от бумаг, которые аккуратно протыкал шилом.

Игла с суровой нитью уже лежала возле секретаря, готовая для сшивания листов.

– Нет, неверно, – спокойно ответил Видо, ожидавший этого вопроса. – Все обстоятельства будут ему доложены в соответствующие сроки и после проведения первичного расследования. Мне напомнить вам, что инструкция требует сбора доказательств перед передачей дела?

– Благодарю, не обязательно.

Голосом секретаря можно было заливать препараты вместо уксуса, таким кислым он был. Видо вздохнул и снова потер виски, а потом устало заговорил, тщательно выбирая слова:

– Показания герра Ясенецкого очень интересны, однако их следует проверить и соединить с теми сведениями, которые у нас имеются. Я почти убежден, что Ясенецкого действительно привел фамильяр, но подавать отчет в таком виде – преждевременно, как минимум. Герр Теренц должен нарисовать портрет ведьмы для возможного опознания, а мы – исследовать ее тело на случай имеющихся особых примет. Еще нужно провести более тщательный обыск дома и отправить егеря с собакой по следу Ясенецкого. Найти камень, который он упоминал… След, конечно, остыл, но завтра еще вполне можно поискать. Мы слишком мало знаем о том, как фамильяры приводят ведьмаков, и эти сведения могут оказаться важнее всего…

– А пока вы будете проводить расследование, герр московит окажется приманкой для кота, – с ядовитой любезностью подсказал Фильц. – Простите, но я не вижу другой причины держать его на свободе.

– Не на свободе, а в пределах капитула, – парировал Видо. – Ну а я не вижу причины держать под замком человека, чья вина не определена и не доказана. Даже если он пришел в наш мир за котом, это еще не значит, что вследствие действий оного. Может, провалился случайно!

– Вы сами-то в это верите, герр патермейстер? – брюзгливо усмехнулся Фильц. – Дознание… Это ведьмак. Предположительно – седьмого ранга. И даже если будущий ведьмак, это лишь вопрос времени. Вы знаете хоть один случай, чтобы пришедший оттуда, – он неопределенно махнул рукой с иглой, – отказался заключать контракт? Наши, урожденные, иногда отказываются, честь им за это и хвала. Но те – никогда! Иначе их не призывали бы.

– Если нам неизвестно о таких случаях, это не значит, что они невозможны, – так же спокойно сказал Видо. – Во всяком случае, Господь наш дал всякому разумному созданию своему свободу воли и выбора. Ясенецкий может согласиться, но и отказаться тоже может.

– Вы в это верите? – Фильц посмотрел на него в упор. – Патермейстер, не играйте словами, скажите, что вы сами верите в такой исход.

– Я на него надеюсь, – тихо сказал Видо, с трудом шевеля губами. – И готов нести ответственность за свой выбор. И за его выбор – тоже.

– Ответственность? Господа ради! Вас ждет лишение сана! Впрочем, сын графа Моргенштерна не слишком много от этого потеряет. – Нет, насчет уксуса Видо ошибся, голос секретаря сочился крысомором. – От большей ответственности, полагаю, вас прикроет титул отца. Но вы хоть представляете, на что способен фамильяр шестого ранга, истово желающий прорваться к своему подопечному? Точнее, не к нему, а к седьмому рангу, но нам от этого не легче. Думаете, нас защитит дюжина рейтаров? Или полагаетесь на свои способности?

– Думаю, обермейстеру Шварценлингу и на это не приходится рассчитывать, – уронил Видо, больше всего на свете мечтая пойти и лечь спать. – Насколько мне известно, он рукоположенный клирик, а не истинный. У него шанса справиться с фамильяром и вовсе нет. Если вы так все хорошо просчитали, господин Фильц, скажите мне, что будет, когда Ясенецкого увезут и фамильяр останется ни с чем?