— Будь спок, начальник, — отозвался Димка, доставая линейку с карандашом.

Я отвернулась и раскрыла записную книжку. С утра не оставляла мысль, что что-то забыла. Уроки все выучила, может, общественные дела? Так, предчувствия меня не обманули. «Зайти к Аллочке». Запись сразу после пометки «радиорубка».

Аллочка, новая старшая пионервожатая пришла в нашу школу в начале этого учебного года. Свои обязанности она стала выполнять с невероятным энтузиазмом. Учителя удивились, старшеклассники порадовались, что уже комсомольцы. Пионеры… А что пионеры? Они по определению всегда готовы, вот только мимо пионерской комнаты на первом этаже старались пройти на цыпочках. Раньше так двоечники и опоздавшие только мимо кабинета директора пробирались. И в том, и в другом случае помогало не всегда.

Даже сбор макулатуры за первое полугодие Аллочка провела три раза. Перед третьим она придумала, что за художественную литературу вес принесённой пионером бумаги будет засчитываться в двойном размере. Дело пошло веселее, линии в графике сдачи поползли вверх, но всё испортили добросовестные пятиклашки. Сразу несколько из них притащили собрания сочинений классиков, приобретённые родителями по подписке, а ещё один приволок несколько монографий дедушки учёного.

Разразился скандал. Книги вернули владельцам, Аллочке поставили на вид. Она немного успокоилась, но после нового года вспомнила о существовании школьного комитета комсомола. А кто поможет пионерам готовиться к встрече знаменательной даты — шестидесятилетия пионерской организации — как не старшие товарищи?

Мне досталась подготовка третьеклашек к вступлению в пионеры. Получилось на удивление легко. Дети, раскрыв рты, слушали мои рассказы о становлении пионерской организации, о подвигах пионеров-героев. Мы вместе разучивали клятву пионера Советского Союза. На торжественной межшкольной линейке, двадцать второго апреля, в день рождения Ленина, мои произнесли эту клятву лучше всех! Я тогда чуть не прослезилась, глядя на нарядных девочек в белых фартуках, с бантами в волосах, на мальчишек в белых рубашках, на красные галстуки, которые мы им повязали.

Тогда я впервые подумала, что может, моё призвание быть учителем, а не детским врачом, как мечтала раньше. Третьеклашки до сих пор подбегали ко мне, как только видели, обнимали и выкладывали все свои новости. Нет, наверное, буду учителем. Из задумчивости меня резко вытряхнул рывок за многострадальный фартук.

— Белка, держи, спасибо!

Я повернулась, выхватила тетрадку из рук довольного Димки, но не шлёпнула его этой тетрадкой по макушке, как хотелось, а сказала:

— Повторяю для тех, кто в танке: моя фамилия Белкина. Я же тебя Дубина не называю.

— Э, мою фамилию не трогай, может она ещё твоей будет. Брательник из армии письмо прислал, о тебе спрашивает, привет передаёт, — сказал Димка и, заметив мою улыбку, его брат мне был очень симпатичен, поспешил добавить: — Не понимаю, конечно, что он в тебе нашёл. Эй, не дерись!

По макушке я его всё-таки огрела. В класс стали заходить одноклассники, а со звонком вошла и учительница. Математичка у нас дама строгая, мы тут же угомонились, прекратили разборки и встали, приветствуя её.

У Дубинина определённо имелось чутьё. Первым к доске вызвали именно его. Списал он у меня качественно, пока списывал и срисовывал, кое-что усвоил, поэтому получил четвёрку. Этой оценке он сам удивился куда больше учителя.

На следующей перемене меня охватило чувство дежавю. Ко мне вновь подошёл Дубинин.

— Лена, дай контурные карты по географии срисовать.