Следует также отметить, что и философы, анализирующие научные проекты биологии, недооценивают важности принципа телеологии – специфической характеристики живого организма. Реконструкция биологических проектов Ж. Кювье и Ж. де Сент-Илера, представленная нами в исследовании «Типологический таксон культуры», выявляет не только философские основания этих научных проектов, но и особенности телеологии, от которой в полной мере биологи отказаться не могли, даже ориентируясь на программу механицизма. Так, например, проект биологической науки Кювье был укоренен в картезианской научной программе, задающей вполне определенную структуру научного знания. Кювье, сознательно оглядываясь на механицизм и ориентируясь на физику как науку par exelence, декларировал отказ от телеологии. Но не все биологические идеи могли вместиться в механистическую парадигму и быть полноценно выражены ее средствами и понятиями. Кювье было сложно объяснить развитие, становление организма, даже в плане онтогенеза. Эти понятия выражали неотъемлемые свойства «живого». Поэтому полностью телеологию из биологии удалить не получалось даже тем, кто такую цель и хотел бы поставить. На нелегальных правах телеология возвращалась тогда, когда надо было объяснить целесообразность внутреннего строения живого организма в его связи со средой. Специфика предмета не позволяла последовательно идти за механицизмом.

Вопрос морфологического типа в связи с аристотелевской телеологией получили более основательное осмысление в научной программе органицизма, которая была заложена совместными усилиями Гёте и Гердера. Обратимся к гетеанской натурфилософии, тесно связанной с натуралистическим историзмом Гердера, из которого вытекают культурологические и культурфилософские идеи романтиков, а также историзм Шеллинга.

Обращение к Гёте начнем с аристотелевского вопроса, который был ключевым в разведении этих двух разновидностей типологических методов, двух стратегий выражения «целостности» в биологической науке на рубеже XVIII–XIX вв. Натуралистические воззрения Аристотеля были хорошо известны в Новое время. На их значение для биологической науки обратил внимание И. И. Канаев: «Как известно, до эпохи Возрождения книги Аристотеля по естествознанию, отчасти искаженно толкуемые схоластикой, были основой науки. Таковыми они долго оставались и позже, до XIX в. включительно. Бюффон и Линней, позже Сент-Илер и Кювье прямо опирались на Аристотеля, развивая его идеи, подтверждая его факты. Зоркость и проницательность Аристотеля давно уже вызывали восторги ученых. Ряд фактов, им описанных и впоследствии отвергнутых или забытых, был подтвержден только наукой XIX в. Учение о родах и видах Линней создавал под влиянием Аристотеля, так же как и Бюффон – свое представление о прототипе. Сент-Илер прямо указывает, что свою концепцию единства типа всех животных он взял у Аристотеля и развил дальше, даже назвав ее “теорией аналогов”, т. е. употребил термин Аристотеля. Свое учение о корреляциях, свою естественную систему Кювье создал исходя из Аристотеля. “Закон компенсации” Кювье и Гёте заимствовали от того же Стагирита, и т. д. О лестнице существ речь уже была выше: вслед за Лейбницем ее развивали многие натуралисты XVIII в., особенно Бонне, Бюффон, Вик д’Азир и др. Неудивительно поэтому, что большинство этих наследников Аристотеля стремились высказать свое преклонение перед этим исключительным гением. …Наконец, Дарвин писал Оглу, переводчику “О частях животных”: “Моими богами, хотя и по-разному, были Линней и Кювье, но они просто школьники по сравнению со стариком Аристотелем”