. Лейбницевская «монадология» и связанный с ней «закон непрерывности», учение о «лестнице существ», размышления о «единстве в многообразии» и употребление термина «метаморфоз» нашло разнообразное отражение в работах крупнейших биологов того времени – К. Линнея, Ж.-Л. Л. Бюффона, Ш. Бонне и др. Представления об «общем типе» или плане строения в биологической науке развивались в русле сравнительных анатомических штудий. Особенно в этих исследованиях преуспели французы: Ж.-Л. Л. Бюффон и Л. Добантон, Ф. В. д’Азир. Славился также голландский ученый П. Кампер, английские сравнительные анатомы А. Монро, Д. Хантер. Вопрос о прототипе обсуждался также и философами. В их числе были Д. Дидро (его статья «Мысли к объяснению природы», 1754), Ж.-Б. Робине, известный своей четырехтомной книгой «О природе», появившейся в 1761–1766 гг., с добавочным пятым томом, который знаком по второму названию «Философские соображения о естественной градации форм бытия, или Опыт природы, учащейся создавать человека» (1768).

Но XVIII в. был только веком собирания идей. Чтобы из «естественной истории» выделилась биология, чтобы она оформилась как область научного знания, нужно было чтобы из стадии описательности она переросла в дисциплинарную структуру. Все эти пока разрозненные идеи надо было собрать в единый научный проект. Только на рубеже XVIII–XIX вв. эти долгие поиски типологии как концептуально-методологического выражения целостности исследуемого предмета и осмысления предметной сферы венчались созданием первых проектов биологической науки с продуманной дисциплинарной структурой. Самыми выдающимися были концепции Ж. Кювье и Ж. де Сент-Илера, а также биологические изыскания И. В. Гёте. Они складывались в альтернативных версиях новоевропейского научного разума – механицизме и органицизме. И следует сказать, что на рубеже XVIII–XIX вв. в биологии преобладала механистическая научная программа, которую представляли прежде всего такие авторитетные для того времени концепции, как концепции Ж. Кювье и Ж. де Сент-Илера. Все эти результаты Гёте были известны.

К сожалению, альтернативные научные проекты не учитываются историками биологической науки. По этой причине историки биологии И. И. Канаев, И. Е. Амлинский и другие, посвятившие свои исследования проблемам морфологического типа в биологии, и ныне полагают, что он был определен биологическими принципами. Поэтому они и сосредоточиваются исключительно на борьбе ученых за утверждение одних или других биологических взглядов. Не замечая слоя философско-методологических оснований науки, они не могли выявить, что биологические концепции Кювье, Сент-Илера, которые активно вели полемику по вопросу «морфологического типа», по существу опирались на те же философские предпосылки – механицизм XVII в.[174] Историки биологии не обратили внимания и на то, что морфологический тип Гёте создавался в программе органицизма, которая складывалась как конкурирующая научная программа по отношению к механицизму. Поэтому «тип-структура» в концепциях Кювье и Сент-Илера и «тип-образ» в натурфилософии Гёте тяготели к разным традициям в философии метода – к платоновской и аристотелевской. В натурфилософии Гёте и программе органицизма по-своему возрождались средневековая идея символа (архетипа) и аристотелевская телеология, важные для рассматриваемой нами культурогенетической тематики.

На самом деле в анализе биологических концепций и научных программ аристотелевский вопрос и его понятие телеологии оказались ключевыми. Здесь проходит водораздел между двумя конкурирующими научными программами в биологической науке.