– Угу.

– Ты итак уже весь мозг прокурила, по ходу!

– Переживаешь за меня или что? – интересуюсь, прищуриваясь.

– Ему тридцать шесть! В курсе?

– И что? Это только ты люто заморачиваешься на тему возраста, – отражаю равнодушно.

– Бортич…

– Главное, что МНЕ есть восемнадцать. Это позволяет и пить, и курить, и тра…

– Заткнулась, – шипит, когда воздух со свистом покидает его лёгкие.

Ревнует. Ревнует. Ревнует!

Радостно бьётся в моей голове набатом.

– Что такое? У тебя есть физические потребности, а у меня их быть не должно, что ли? – бью ладонями в каменную грудь, однако оттолкнуть не выходит. – Кое-кто регулярно шпилит эту свою мадам-Ебу, а я, получается, не имею права на то, чтобы с кем-то провести время и переспа…

– Причём тут она? – орёт, перебивая.

– Ладно, всё, проехали, – цокаю языком и закатываю глаза. – Отпусти, мне больно, – тоже начинаю злиться, хотя держалась до последнего.

– Ты с ним спишь? – ослабляет хватку, но выражение лица транслирует крайнюю степень шока и недоумения.

– Если и да, то какое тебе дело, – бросаю провокационно и резко сбрасываю с себя его руки.

Блин, а я шикарная актриса, оказывается! Подумать, что ли, об этом на досуге?

Довольная собой, забираю с раскладушки чистую футболку. Выхожу через кухню в коридор и, наконец, добираюсь до ванной.

Достаю с полки гель для умывания. Собираюсь смыть макияж, но этот ненормальный заявляется прямо сюда. Оборачиваюсь, когда дверь с грохотом ударяется о стену.

– Ты в себе вообще? – уточняю, выгибая бровь.

– И как давно это длится?

– Господи Иесусе! Какая разница???

– Он тебя спаивает? Принуждает к чему-то? – летит в меня один вопрос за другим.

– Принуждает?

Хохотнув, прыскаю в кулак.

Какая ж у него всё-таки богатая фантазия! Бедный Эмиль даже и не догадывается, как далеко мы с ним продвинулись.

– Тупая идиотка! У него есть жена и ребёнок. Он попользуется тобой и вышвырнет!

О как!

– Мне всё равно, я на её роль не претендую.

– Блять, что в твоей башке? – стучит пальцами по моему темечку.

– А в твоей, м? – задираю подбородок.

– Глупая малолетка.

Вижу, как его разгоняет ещё хлеще.

– Ты особо умным в этой ситуации, так-то, тоже не выглядишь. Суёшь свой нос в мою личную жизнь. С какой стати? Я что-то должна тебе, прости?

– Мы о тебе беспокоимся.

– Мы?

Любопытно.

– Я и пацаны, – поясняет он.

– Надо же! Зачем ты их сюда приплетаешь? Речь о тебе и обо мне. Пацаны не бросаются на меня с необоснованными претензиями и не оставляют на моём теле синяки! – с укором припечатываю.

– Нет там синяков! – его хмурый взгляд опускается на мои плечи.

– Завтра проявятся! – наезжаю в ответ. – Разве это нормально? М? Благодарность мне за то, что все эти дни провела у твоей кровати?

– Никто не заставлял тебя.

– Может, я делала это, потому что хотела? Потому что мне не насрать на то, что с тобой происходит? Может, потому что, несмотря на эту нашу вражду, есть ещё кое-что между нами, Кирилл! Ты ведь не станешь отрицать это сейчас?

– Послушай…

– Нет, это ты послушай, – поднимаю палец вверх. – Я долго терпела. Твою ненависть, твоё свинское отношение ко мне. Со всеми, кроме меня, ты – абсолютно другой человек. Да, признаю в очередной раз: я виновата перед тобой. Извинялась уже за тот чёртов бумажник! Ну не могу я его вернуть! Случилось то, что случилось. Сколько должно пройти времени, чтобы ты простил? Это вообще когда-нибудь произойдёт? Или я теперь пожизненно для тебя в чёрном списке? Останусь лишь воровкой, не больше. Ответь мне раз и навсегда. Чтобы перестала стараться как-то исправить ситуацию! Видит Бог, из кожи вон лезу, чтобы наладить с тобой общение. Чтобы пробить грёбаную стену и достучаться.