Подходит, и мы пожимаем друг другу руки.

– Дружбану своему звонил?

– Он недоступен, – изрекает тот мрачно.

– Долбоящеры… – возвожу глаза к небу, затянутому плотным слоем тяжёлых серых облаков. – Короче, разбираем пушки и едем, – открываю перед ними заднюю дверь.

– АК… – глаза Кучерявого загораются интересом.

– Шмалять из автомата умеешь?

– Естественно.

Вот вам и художник.

Похоже, прав был насчёт него Илюха. Мутный типок. Нашей банде под стать.

– Отлично. Тогда погнали, пацаны. Времени у нас в обрез, – вручаю каждому по стволу и возвращаюсь за руль.

Абрамов, он же Кучерявый, он же Ян, садится молча справа от меня.

– Какой план? – спрашивает уже в деревне. – Валим?

– Посмотрим по ситуации. Лучше бы обойтись без жмуриков, а там уже как выйдет.

– Понял.

Машину бросаем в конце улицы. Метров триста движемся пешком.

На руку, что уже стемнело. Палева по сумеркам однозначно меньше.

– Сюда.

Не доходя до дома Паровоза сворачиваем налево и заходим к соседям, чтобы подобраться ближе через примыкающий огород.

Благо, у них нет собаки. Иначе навели бы шороху.

– Один сидит в тачке. Второй у крыльца на стрёме, – сообщает Клим, разведав обстановку.

– Берём второго на себя. Вырубите с Черепом того, что в машине, и сразу заходите в дом.

Данила кивает, и мы с Яном незамедлительно перелезаем через забор во двор, где и нападаем на полудурка, разливающего по периметру бенз.

Вот мрази!

Спалить Илюхе дом решили…

Зачем?

Сердце начинает колотиться как ненормальное.

Замираем на пару с Кучерявым, когда тишину разрывает выстрел, а потом также синхронно бросаемся в сторону сеней.

Сука, только бы обошлось. Только бы обошлось!

Повторяю про себя эти слова как мантру бесчисленное количество раз, пока не добираемся до кухни, откуда до нас доносятся голоса «гостей».

– Стоять, Паровоз.

Щелчок.

Сглатываю.

Бьюсь об заклад, это снятый предохранитель.

– Следующая навылет в твою черепушку.

Стискиваю челюсти. Узнаю голос Иссопова-младшего. С его папашей у Илюхи давний конфликт. Именно из-за этого и пришлось дёрнуть в Москву из Бобрино.

– Грохну тебя. Отец будет страшно мной гордится!

– Это вряд ли, – усмехается Илья. – Он в курсе, что ты гнида сыкливая.

– Обоснуй.

Осторожно заглядываю в помещение, чтобы оценить степень пиздеца. Вижу, что у печи двое под руки держат Беркутова, а сам Паровоз стоит к нам спиной и в затылок ему направлен пистолет.

– Заявился ко мне с бригадой из шести человек. Один прийти очканул.

– Кто об этом узнает? Вальну тебя и дружка твоего. По-тихому.

Переглядываемся с Яном. Тот на себя показывает и медленно вскидывает автомат.

– Закопаю во дворе, и всё, поминай, как звали. Пропали без вести, – веселится Иссопов, радуясь своему гнилому умыслу.

– Не сегодня, – объявляет Кучерявый и, сделав пару шагов вперёд, принимается шмалять из АК по членам иссоповской группировки.

Паровозов, к счастью, вовремя смекнув, что к чему, прячется за печью вместе с охреневшим от происходящего мажором. А вот члены иссоповской опг среагировать не успевают. За что и приходится поплатиться здоровьем.

Стрельба прекращается также резко, как началась.

Горе-бандиты лежат на полу и стонут.

– Илюха, ты цел? – громко спрашивает Данила.

– Да, – отвечает тот, выползая из укрытия. Перешагнув через бритоголового, поднимает взгляд и ошалело на нас таращится.

Я в этот момент его осматриваю. Нервяк, сковавший грудь, отпускает только тогда, когда понимаю, что друг, вроде как, цел.

– Оружие забираем у дырявых и валим.

Он кивает.

– Клим, Череп, – даю команду собрать стволы.

Паровоз в этот момент выясняет в каком состоянии пребывает мажор-собутыльник.