– Я… – пролепетала она.

– Молчи уже, – рыкнул Агафонов, залепляя ей рот поцелуем. Потом задвигался, медленно и осторожно, будто сапер на минном поле.

«Твою мать, – мысленно ругнулся Агафонов. – Это ж надо было так нарваться. Она, конечно, смолчала, но ты и сам должен был поинтересоваться, – хмыкнул он про себя. – Кто бы подумал…»

Дальше он связно мыслить не мог, чувствуя, что вот-вот взорвется от напряжения от охватившей эйфории и осознания, что Ева – маленькая тугая девочка- принадлежит только ему.

«Защита, твою мать, – вскинулся он, но остановиться и прервать любовное действо не смог. Или не захотел. – Залетит, поженимся», – буркнул он про себя и, встретившись взглядом с Евой, понял, что уже можно не сдерживаться. Голубые глаза, затуманенные страстью, смотрели на него наивно и искушенно.

– Ты моя, – прорычал он, прижимая ее к себе и двигаясь вместе с ней в самом древнейшем танце. – Только моя.

Агафонов не стал пояснять. Моя навсегда? Или до утра?

Отдышавшись, он взял ее на руки и отнес под душ. Еве показалось, что струи теплой воды ударили отовсюду. Со стены – жесткими спиральками, сверху – ниспадающими каплями африканского душа.

– Прости, – прошептал он, ставя ее ступни на свои и одной рукой придерживая ее за спину. Боковые струи тотчас же исчезли, а капли сверху полились чуть интенсивней. Губы Агафонова опять проникли в Евин рот и полностью лишили остатков разума. Руки опытного любовника уверенно прошлись по спине, потом по ягодицам. Ева прижималась к нему, обнимая его за крепко сколоченный торс обеими руками и пряча лицо на груди. Она чувствовала, как вода струится по намокшим волосам, понимала, что как заправская любовница должна вести себя раскованно и непринужденно. Но ничего не получалось. Совершенно ничего. Хотелось вот так стоять рядом. Вжаться поплотнее в мощное тело Агафонова и не его отпускать. Никогда.

– Ева, – тихо и ласково позвал Михаил. – Пойдем в кровать, милая.

Она кивнула, слабо отстраняясь, но тут же снова попала в захват цепких бульдожьих лап. Агафонов развернул ее и медленно потерся животом об ее спину и ягодицы. Обе его ладони тотчас же легли на ее тяжелые и идеальные полушария,  легко и чуть болезненно сжимая их. Она почувствовала, как сзади опять каменеет и упирается в позвоночник горячая плоть.

«Ох ничего себе», – успела подумать Ева, как снова послышался жаркий шепот Агафонова:

– Я не дам тебе спать, не надейся…

Она смутно помнила, как они все-таки выбрались из-под душа и, наскоро завернувшись в белоснежные полотенца, устремились в спальню.

Ева мельком огляделась по сторонам. Ничего необычного. Высокое кожаное изголовье кровати темно-коричневого цвета напоминало шоколадную плитку, обои цвета кофе с молоком придавали комнате утонченно-уютный вид, а белые кресла оживляли унылый монохром.

– Ложись, – велел Агафонов, кивая на разобранную постель, и даже слегка шлепнул по попе.

– А ты? – удивилась Ева.

– Сейчас приду, – усмехнулся он и, наклонившись, нежно поцеловал.

Ева сделала шаг к кровати и удивленно уставилась на хозяина дома, подкинувшего дрова в чуть тлеющий камин. Настоящий камин с живым пламенем! В многоэтажном здании!

– Ты чего? – улыбнулся Агафонов и, взяв ее за предплечье, плюхнулся на постель. Ева приземлилась рядом, но в тот же момент сильные руки любовника уложили ее к нему на живот.

– Попалась? – хохотнул он, убирая с ее лица волосы и покрывая его мелкими поцелуями. – Не переживай, – серьезно пробормотал он. – На этой кровати я обычно сплю один, – прошептал он, умолчав, что дальше по коридору имеется круглый сексодром из белой кожи, запросто вмещающий несколько человек. Комната без окон и с дополнительной шумоизоляцией. Шест, стереосистема, бар, все дела… Вот только заниматься там с Евой любовью совершенно не хотелось. Он осекся, прекрасно понимая, что сейчас последует вполне традиционный вопрос «почему?». Но, слава богу, Ева смолчала. Но, честно говоря, и сам Агафонов не знал ответа.