– Сядь! – не оборачиваясь, приказал декурион. – Ешь!

В другое время, может, и съязвила бы, уточняя, с чего такая внезапная щедрость, но не в этот раз. Натянув чистое и целое белье, уселась и принялась за еду, испытав неожиданный приступ прямо-таки зверского голода.

– Нам следует поговорить о случившемся в карцере, Войт. – Крорр стал расхаживать по комнате туда-сюда. – Мне не нужно, чтобы эта… случайность навела тебя на неверные мысли.

Неверные? Это, типа, что мне теперь полагаются какие-то послабления на постоянной основе, как случайной любовнице начальственной особы? Или дело тут в моей скандальной репутации относительно мужского пола?

– Если вы, декурион Крорр, переживаете о том, что я сочту себя изнасилованной и начну вынашивать очередной план жестокой мести, как и пристало такой чокнутой социопатке и преступнице, то напрасно, – невесело усмехнулась и глотнула сока. – Сексом по взаимному согласию это, конечно, тоже не назовешь, так как ни один из нас согласен, судя по всему, не был. Так что обзовем происшествие несчастным случаем и забудем.

– Я похож на того, кто опасается твоей мести, Войт? – рыкнул Бронзовый, нависая надо мной.

Конечно он не был. Скорее уж на мужика, которого сейчас жестко имеют во всех формах внутренние противоречия, поэтому я всего лишь покачала головой и продолжила поглощать поздний ужин.

– Ладно, – раздраженно рубанул он рукой по воздуху, – все, что тебе следует понять сейчас, – я не подонок, позволяющий себе бесстыдно использовать женщин в принципе, а уж тем более подчиненных или находящихся в не совсем адекватном состоянии. На этом на сегодня все! До рассвета четыре с половиной часа. Доедай, ложись спать. Закончим этот разговор завтра!

Ликтор двинулся в сторону прежде не замеченной мною еще одной двери, впечатывая в каменный пол тяжелые ботинки так жестко, словно именно он тут был главным виноватым.

Покончив с пищей, сполоснула тарелку, выключила свет и забралась с краю на широченную кровать. Принюхалась к подушке, размышляя, как же я смогу уснуть среди личного аромата Бронзового, который действует на меня как мощнейший афродизиак. Но, как ни странно, от белья исходила некая смесь запахов чистого мужского тела, какой-то парфюмерной отдушки, очевидно, бельевой, но никакого намека на то самое амбрэ, что делало меня малость неадекватной и озабоченной. Где-то на середине мысли, почему так, а не иначе, я и отрубилась.

– Войт, подъем!

Распахнула глаза, сердце сначала скакнуло в панике от вопроса «где я?», но мозг быстренько включился и восстановил вчерашние события. Но на осмысление их декурион Крорр времени не дал.

– Живее! – поторопил он меня, кивнув на форму, и бросил на постель стеклянную бутылочку с чем-то розоватым: – Завтрак. Как только закончишь – бегом во двор на построение. – И ушел раньше, чем я даже успела вылезти из-под одеяла.

Жидкость была на вкус ужасно кислой и обжигающей горло и язык, как крепкий алкоголь, но упав в желудок, будто превратилась сразу в ракетное топливо, которое устремилось по моим венам, наполняя все тело пенящейся энергией. Если ликторы употребляли такую штуку каждый день, то понятно, откуда у них силы махать крыльями столько часов, а потом еще и дрессировать толпу маргиналов до позднего вечера без малейших признаков усталости.

Когда я притрусила во двор, там уже была моя группа и синие. Спустя пару минут подтянулись и зеленые с красными, и мы загрузились в транспорт. Странно, не проще ли нас заставить бегать вокруг цитадели? Хотя тут, скорее всего, дело не в том, чтобы мы пробегали ежедневно определенное расстояние, а в том, что это следовало делать ради определенной цели. Или черт его знает, что там в головах у наших командиров. В ограниченном пространстве трюма одновременно скрестившиеся на мне взгляды Крорра и Мак-Грегора я ощутила так отчетливо, как если бы оба физически положили свои ладони мне на плечи. Крорр на правое, Тощий на левое. Я даже передернула ими, стремясь избавиться от этого навязчивого чувства. Раздраженно глянула на, по обыкновению, ехидно ухмыляющегося псевдо-Итана, а вот на Бронзового зыркать не стала. Почему-то не смогла. Не из-за почтительности перед начальством, а потому что меня потихоньку начало «догонять» осознание произошедшего в карцере. Мак-Грегор, естественно, после моей визуальной угрозы пялиться на меня не прекратил, даже наоборот, впился своими нахальными зенками, словно желал под кожу забраться, но спустя пару секунд ухмылка вдруг исчезла с его физиономии. Он прищурился, линия челюсти затвердела, пухлые губы превратились в две побелевшие от напряжения полоски, и взгляд с меня метнулся на Бронзового, да к нему и прирос. А спустя секунду нас тряхнуло – похоже, транспорт попал в воздушную яму – потом еще раз. Многие попадали, так как никаких поручней для нас не было предусмотрено.