Внезапно среди царящего вокруг шума прозвучал полный отчаяния крик. Не просто крик – крик с призывом о помощи. Исходил он оттуда, где еще полыхали и дымились дома.

– Что там? – спросил находящийся неподалеку пожарный.

– Да малому какому-то ногу придавило, – отозвался другой, прибежавший с той стороны. – Полез риах знает куда, прямо в огонь, дурной! К складам все рвался, а сейчас его огненное кольцо окружило, никак прорваться не можем! Жаль, погибнет пацан, не успеем спасти…

Это могло быть простым совпадением, если бы только я не узнала голос, повторно воззвавший о помощи. Фин – этот отчаянный глупый мальчишка каким-то образом все-таки обошел установленный в нашем районе барьер. И полез прямо в огонь, желая добраться до отца…

Когда крик прозвучал в третий раз, я опустила Кота на землю и устремилась в том направлении, откуда он доносился.

– Стой! – прозвучал мне в спину крик тетушки Эльзы. – Куда понеслась, оголтелая?!

Куда понеслась, «оголтелая» знала. А вот зачем – вопрос, которым задаться не удосужилась. Наверное, сегодня была просто такая ночь, в которую все установленные ранее запреты оказались разрушены, а логика и здравый смысл подчистую проигрывали чувствам и интуиции. Мной двигал тот же порыв, который заставил мчаться сюда из Института. Тот же, благодаря которому я, выйдя из омнибуса, не повернула назад, избрав противоположное направление.

«Погибнет пацан, не успеем спасти», – билось в мыслях, заглушая все окружающие звуки.

Он находился совсем неподалеку, окруженный, как и сказал пожарный, кольцом огня. Я бы даже не поняла, что за этой высокой огненной стеной кто-то есть, не доносись из-за нее переходящие в завывание крики.

– Ни одного феникса рядом! – посетовал кто-то из собравшейся поблизости толпы.

– Ну как же так?

– Да сделайте вы что-нибудь, ребенок сейчас заживо сгорит!

Башмачная, у которой все и происходило, судя по всему, вспыхнула быстро, и вовремя потушить ее не успели. Деревянное двухэтажное строение оказалось полуразрушено, крыша провалилась, и упавшие обгорелые обломки каким-то образом упали прямо на пробегающего мимо Фина. По крайней мере, такая картина вырисовалась у меня в голове, когда я увидела эту ужасную, представшую глазам картину.

Обычная вода гасила подпитанное магическими артефактами пламя очень медленно. Пожарные выливали на образовавшуюся пламенную стену все, что оставалось у них в запасе, но этого не хватало. И, хотя их форма тоже была оснащена противоогненными артефактами, пройти через такой огонь они все равно не могли.

Когда ветер летит с востока,

В смерть обращая жизнь,

Глядя в глаза ему, вспомнишь:

Ты в пламени не сгоришь…

Как это обычно бывало, стихи пришли неожиданно и в самый неподходящий момент…

А может, как раз в подходящий? Может, они – ключ к тем самым чувствам и интуиции, которым я так долго не давала себя проявлять?

Да, эта ночь и впрямь была сплошным безумием. Лично моим безумием. Иначе как объяснить то, что я, неотрывно глядя на танцующий смертоносный танец огонь, шагнула к нему? Непроизвольно, завороженно, как мотылек, которого влечет неукротимое яркое пламя.

В груди появилось знакомое жжение, стремительно распространяющееся по всему телу. Как пару дней назад, стоя у камина, я чувствовала, что все внутри стремительно нагревается, как само мое тело становится приятно горячим.

Еще один шаг. И еще один… и впрямь безумие.

Должно быть, я действительно сошла с ума, если мне кажется, что окруживший Фина огонь – живой. Буйный, но любопытный, готовый договориться и пропустить, если ты знаешь, как нужно с ним разговаривать.