– Куда он делся?!

– Проверь соседнюю улицу! Живее, живее!

Кай, не отрываясь от колонны, повернул голову в сторону улицы. По проулку сновали стражники и горожане, спешившие по своим делам и опасливо обходившие крестоносцев стороной.

Отделившийся от людского потока человек, припадая на одну ногу, проковылял через арку, проходя во внутренний двор. Сэр Кай тотчас насторожился. Человек был одет в простую одежду – такую здесь носили ремесленники и мастера – а на голове торчал грязный тюрбан, ткань с которого свисала на лоб, закрывая пол-лица, но тружеником он всё равно не казался.

– Стой, – потребовал сэр Кай, поднимаясь. – Кто такой? Здесь проход запрещён.

– Я гончар, мессир, – пробормотал мужчина, пытаясь обойти крестоносца. – Работаю тут недалеко… простите, мессир! Думал сократить путь… я уйду, мессир, простите! Да благословит вас Бог…

– Постой, – напряжённо велел Кай, делая шаг навстречу. – Твоё лицо… кажется знакомым. Я тебя знаю?

– Что вы, мессир, что вы! – всплеснул руками человек, продолжая делать осторожные шаги. – Откуда? Никто из благородных не удостаивал меня августейшим вниманием! Я делаю простую глиняную посуду, мессир… всего лишь скромный ремесленник…

– Ремесленник, – медленно повторил Кай, опуская глаза на смуглые руки гончара. – Ремесленник…

Мысль сформировалась быстро.

У гончаров не бывает такой гладкой, чистой кожи. И свежую кровь на сбитых костяшках у них не часто встретишь.

Кай вскинул глаза, встречаясь взглядом с мужчиной, и мгновенно выхватил из ножен меч. Потому что уже видел однажды эти синие, как море, глаза на умном – слишком умном для простолюдина – лице.

– Я видел тебя! На площади, во время казни! Ассасин! Убийца…

Синие глаза блеснули, и мужчина сразу стал другим. Да, теперь Кай бы не ошибся. У ряженого гончара даже осанка изменилась, и рыцарь безошибочно определил, что уже через секунду они сцепятся в смертельной схватке. Но в следующий миг со стороны улицы раздались злые голоса, бряцание кольчуг и доспехов, и на лице загнанного в каменную ловушку убийцы отразилась дикая, холодная ярость. Ассасин подался вперёд, и Кай понял, что теперь, прижатый к стенке, он не уйдёт, не забрав с собой хотя бы одну жизнь. Даже если его самого защитит стража – здесь и сейчас разразится бойня, и погибнут люди…

– Готовься к смерти, крестоносец, – раздался незнакомый, так непохожий на блеяние гончара, злой и насмешливый голос.

…А ещё он почувствовал отражение чужой боли, так явственно, так остро… Взгляд выхватил окровавленную штанину, полускрытую длинной рабочей рубахой, и Кай одним движением убрал меч в ножны.

– Сюда, – он не позволял себе думать, иначе вся решимость могла испариться. – Уходи через эту дверь. Она ведёт на ту сторону квартала, тебя не догонят. Я захлопну створку сразу за тобой.

Ассасин замер, и на смуглом лице мелькнуло удивление. Рыцарь не трусил – в любой миг во двор могли ворваться стражники, и всё, что ему нужно сделать – просто позвать на помощь…

– Быстрее, – позвал Кай, – уходи!

Ассасин не заставил упрашивать себя трижды. Метнувшись к указанной двери, он дёрнул створку за себя и оглянулся.

– Ступай с миром, – сказал Кай. – И не возвращайся.

– Я запомню твою доброту, – отозвался ассасин, и глубокий голос эхом отразился от каменных стен подземного коридора. – И отблагодарю. Мы ещё встретимся, крестоносец!

Кай захлопнул дверь, уронил тяжёлый засов, бегом возвращаясь к своей скамейке. Никогда он не сможет оправдать себя, никогда! Правильно ли он поступил, подарив жизнь тому, кто забирал её безжалостно и безразлично, за назначенную меру золота? Кай не знал.