– …Кай, – молодой рыцарь вздрогнул, открывая глаза, и резко обернулся.

В приоткрывшуюся дверь сунулась знакомая голова. Увидев стоявшего на коленях перед распятием друга, сэр Джерольд слегка смутился.

– Молишься? Я позже зайду.

– Нет, Джерольд, я просто… я закончил, – Кай поднялся с колен, шагнул к грубой постели, присел на край, растирая уставшие глаза. – Заходи.

Друг скользнул внутрь, опасливо косясь на коридор. Сэр Кай ночевал в одной с лордом Ллойдом келье, и присутствию сэра Джерольда командир бы не обрадовался. Сэр Джон вообще не одобрял их дружбы.

– Завтра казнят шпиона, которого мы поймали в лагере, помнишь? – в тусклом свете лучины медные пряди Джерольда отливали почти кровавым блеском. Молодой рыцарь перешёл на шёпот: не хватало ещё, чтобы их слышали. – На площади…

Кай кивнул.

– Ты придёшь?

– Как велит отец, – тихо и невыразительно ответил рыцарь.

Джерольд задержал взгляд на друге. Лорд Ллойд и сэр Кай были непохожи так разительно, что об этом не уставали судачить в войске. Статный, черноволосый лорд – и невысокий, светлый Кай. О супруге лорда, леди Элис, знали мало. Как и о старшем брате Кая, Роланде, который исчез три года назад и больше никогда не появлялся в Англии. Весь их род, тайна фамилии, вызывали не одну волну сплетен и пересудов. Задавать вопросы хладнокровному, опасному лорду никто не решался, но и на первый взгляд мягкий, уступчивый Кай оказался для шпионов не лучшим информатором. Ни один охотник до слухов не мог вытянуть и слова из юного Ллойда, и спустя какое-то время обсуждать то, разгадку чему добыть всё равно не получилось, перестали.

– Твой отец уйдёт с его величеством, – снова зашептал Джерольд. – Я точно знаю, я слышал. Они собираются в обход ещё до рассвета, и будут наблюдать казнь с балкона, вместе с капитанами.

Кай не ответил, и Джерольд подавил вздох. Он ни разу не видел, чтобы друг улыбался, и никогда не слышал его смеха. Кай не завязывал разговора первым, уклонялся от рыцарских забав, безумств, бесчинств. Молодого рыцаря не очень любили, но и открытой неприязни к нему никто не испытывал. Джерольд привязался к нему по-настоящему после одной битвы, когда его лошадь завалилась набок, намертво пригвождая рыцаря к земле. В момент отступления крестоносцев он оказался почти в тылу противника. Сэр Кай заметил, повернул коня, спрыгнул наземь, упёрся плечом в тяжёлую тушу…

И Джерольд понял, что те, с кем он делил брагу на привале, боевые товарищи, с которыми он грабил небольшие посёлки втайне от командиров, давние друзья, – все бросили его погибать, и только странный, отрешённый сын лорда вернулся за ним.

Но дружить с молчаливым Каем оказалось не так интересно, как с теми, кто не отказывал себе в развлечениях. Окончательно сэр Джерольд изменил своё мнение, когда после очередного набега лежал в шатре с разбитой головой, а лекарь всё не шёл, потому что раненых оказалось очень много. Кай появился, когда он уже совсем отчаялся. Промыл рану, наложил мазь, перевязал, не уставая шептать неслышные молитвы. Джерольд смотрел на друга, на его светящееся внутренним светом лицо с внимательными зелёными глазами, и со страхом понимал, что боль исчезла напрочь, словно Кай её рукой снял. С тех пор Джерольд привязался к нелюдимому молодому рыцарю, и – чего греха таить – не без тайного умысла. Порой Каю стоило лишь положить ладонь поверх раны – и боль утихала, забиваясь вглубь, оставляя хотя бы на время ослабевшее тело. Джерольд стыдился корыстных своих побуждений, но отказать себе в общении с юным рыцарем не мог.