После долгих часов тишины голос ассасина показался оглушающим, хотя говорил Сабир негромко, практически ему на ухо. Зато глаза, привыкшие к темноте, сумели различить то, на что указывал убийца – далёкие всполохи огня, необычный отблеск, отражавший тысячи гаснущих звёзд.

– Море, – догадался Кай. И обрадовался. – Мы почти рядом…

Ассасин тронул поводья, понуждая коня спускаться с горной тропы. Если они уже так близко от города, выходит, давно миновали вражеские территории. Теперь опасность представляли, скорее, организованные отряды крестоносцев, совершавшие обязательные обходы окрестностей города. Сабир уж точно не жаждал встречи с ними.

– Как ты собираешься попасть в город? – высказал свою мысль Кай, как только они спустились с холма.

Рассвет входил в силу; теперь они ехали по довольно широкой тропе, выводящей на главную дорогу в Тир, и уже не опасались, что в кромешной тьме их примут за сарацинов.

– Ты проведёшь меня.

– Я? – изумился Кай.

Ассасин промолчал, и рыцарю пришлось довольствоваться собственными предположениями. Когда они подобрались ближе к городу, и Кай различил голоса, доносящиеся с главной дороги, ассасин остановил коня и спешился. Отстегнул от седла рыцарский клинок, подал крестоносцу вместе с перевязью.

– Надевай.

Кай послушался с радостью: единственная вещь, которой он дорожил – меч с королевским гербом, подаренный ему отцом – вновь оказался в его руках. Застегнув кожаный ремень так, чтобы меч оказался на левом бедре, Кай вопросительно посмотрел на ассасина.

– Крест носишь? – спросил тот, придирчиво оглядев его снизу вверх.

– Да.

– Покажи.

Кай удивился, но просьбу выполнил, вытащив из-под рубашки деревянное распятие на засаленной, почерневшей от пота бечёвке.

– Оставь поверх одежды.

– Но…

– Делай, как говорю!

Кай помедлил, но синие, холодные глаза ассасина не отпускали, глядя в упор. Рыцарь подчинился. Стоило ли спорить, объяснять, что нательный крест нельзя выставлять напоказ, что его принято носить именно так – под одеждой? По правде, их носили далеко не все: традиция, принесённая крестоносцами со Святой земли, ещё не получила широкого распространения среди христиан. Кай подчинился.

– Теперь сними капюшон.

Кай молча сделал, что велено, тотчас почувствовав утреннюю прохладу, которая едва ли продлится дольше, чем час: солнце стремительно поднималось в небо, скоро жара вновь начнёт терзать уставшее тело.

Сабир удовлетворённо кивнул, оглядывая крестоносца. Светлые волосы приходилось скрывать, пока они путешествовали по тёмной пустыне среди сарацинов, но здесь, по дороге в Тир, ярко выраженная европейская внешность крестоносца сыграет им на руку.

– Что ты делаешь?

Ассасин скинул с плеча первую перевязь метательных ножей, потянулся за второй. Кай слез с коня, морщась и стараясь ступать на здоровую ногу. Сабир расстегнул кожаный пояс, снимая его вместе с мечом, молча передал всё вооружение рыцарю. Подумал, полез за голенища сапог, достал кинжалы и подал их рукоятями вперёд.

– Спрячь в этот мешок. Меч повесь под седлом, – Сабир кивнул на навьюченного коня, принимаясь медленно развязывать широкий красный пояс, обхватывающий его талию и часть груди.

Кай выполнил требуемое; вопросительно глянул на ассасина в распрямлённом монашеском балахоне.

– На подходе к городу поменяемся местами, – бросил Сабир Каю, беря коня под уздцы. – Садись.

Главная дорога оказалась широкой, пыльной и шумной. К городу подходили торговые караваны, паломники и местные жители, стремившиеся как можно раньше пройти городские ворота. Когда им повстречался первый отряд крестоносцев, Сабир жестом велел Каю слезть с коня. Бросил ему уздцы, забрался в седло.