Судебный следователь по важнейшим делам присел рядом с Еленой Шиллинг. Женщина даже не взглянула в его сторону, а лишь напряглась, слегка распрямив спину. Не тот возраст, чтобы говорить о старости: волосы собраны в толстую косу, на худых плечах белая косынка, длинную шею украшала короткая золотая цепочка с небольшим распятием. На тощем с правильным овалом лице, сохранился отпечаток былой красоты. Серые миндалевидные глаза взирали на окружающих с пытливой строгостью.

– А вы ведь не любите Чайкина, – произнес следователь, возвращаясь к прерванному допросу.

Глянув на Александра Шапошникова, как будто видела его впервые, отвечала:

– А за что мне его любить? Отнял у меня дочь, живет с ней во грехе. А она ему слово поперек сказать не может.

– Что так? – хмыкнул Александр Степанович.

– Глаз у него дурной! Не знаю, кто он такой, но когда он на меня смотрит, так от страха мурашки по коже бегают.

– Все эти драгоценности, – кивнул следователь Шапошников на жемчуг и поломанные золотые изделия, лежавшие на столе, – принесены из Казанского Богородицкого монастыря. Обрезки риз, тесьма… Мне приходилось посещать храм не единожды, и некоторые драгоценные камни, например, вон тот крупный изумруд… Он был на мафории, рядом со звездой. Значит, чудотворные иконы находятся у вас. Где они? Если признаетесь сейчас, обещаю, что вас не коснется никакое наказание.

– Не знаю я ничего, – вдруг плаксиво проговорила Елена Шиллинг. – Не видела я никаких икон.

– Где прячется Чайкин?

– Не знаю, уехал куда-то.

– После того, как Чайкин ограбил Богородицкий монастырь, он пришел именно сюда, к вам, с иконами! А все это золото, изумруды и алмазы выломано из окладов икон! – невольно повысил голос Шапошников. – Когда он изумруды и алмазы из оклада клещами за этим столом выдирал, – напирал судебный следователь по важнейшим делам, – то мелкие жемчужинки просто скатывались на пол! Для вас это была уже такая мелочь, что вы на них просто не обращали внимания! И вы мне будете тут утверждать, что он сюда не приходил? А корону Екатерины Великой чем ломали? Плоскогубцами или тоже клещами?.. Послушайте, меня не интересует даже эта гора драгоценных камней и золота, мне нужно знать, где сейчас находится Казанская икона Божией матери! Она у Чайкина? Это он ее забрал?

– Я ничего не знаю, барин, чего вы на меня так кричите? – плаксиво проговорила Елена Шиллинг. – Если он забрал, вот у него и спросите, когда он приедет.

– Ваше высокоблагородие, – произнес подошедший околоточный надзиратель Нуждин, – вам бы посмотреть нужно. – Увидев сердитый взгляд Александра Шапошникова, понял его по-своему: – Без вас никак нельзя! Не знаем, что и думать.

Предчувствуя недоброе, судебный следователь неохотно поднялся с лавки и зашагал вслед за Нуждиным к металлической печи, устроенной в левом углу от входа. Чугунная дверца печи была настежь распахнута, а из нее выглядывали обгорелые куски бордового бархата и оплавленная темно-желтая парча.

– Гляньте туда, там обгорелые куски дерева… На икону похоже.

Присев, Александр Шапошников взял стоявшую подле печи кочергу и пошуровал ею посеревшие уголья. В глубине топки он рассмотрел подпаленные жемчужины, кусочки слюды, две серебряные проволоки, несколько подпорченных огнем петель – и обгорелые куски доски, на которой отчетливо просматривался фрагмент рисунка.

Поставив на место кочергу, скорбно брякнувшую о печку, судебный следователь тяжело распрямился. В комнате воцарилось гнетущее молчание. Взгляды присутствующих были устремлены на него, он понимал, что все думают об одном и том же.