– А когда он сделал вам последний заказ?

– Это было двадцать второго июня, как раз за неделю до ограбления Богородицкого монастыря. Он попросил смастерить клещи, которые могли бы поднять тридцать пять пудов. Мне приходилось делать клещи, но чтобы такой мощности – никогда! Еще тогда подумал, что с таким инструментом только двери выворачивать… Я у него спросил в тот раз, мол, зачем тебе такие клещи, а он мне ответил, что для домашнего хозяйства. Дескать, ему сруб в деревне подправить нужно… Вот я и сделал ему клещи со своим помощником, Евсеем, – кивнул он в сторону длиннорукого молодого мужчины. – А еще он сказал, что работа очень срочная, и заплатит вдвойне. Но так просто эдакий инструмент не соорудишь. Тут и хорошая муфельная печь для плавки металла должна быть, и наковальня соответствующая, и помощник нужен толковый. Но мы сделали все как положено!

– Вы подтверждаете сказанное? – повернулся Александр Шапошников к Евсею.

– Подтверждаю, – согласился длиннорукий, – я еще в тот день руку себе обжег о металл. – Закатав рукав рубашки, он продемонстрировал большой ожог на предплечье. – Гляньте!

– Вижу… А что вы можете сказать по этому поводу, любезнейший? – посмотрел на притихшего Максимова судебный следователь.

– Не заказывал я им ничего, не было этого! – уверенно проговорил ювелир. – Сговорились они, вражины проклятые, чтобы честного человека опорочить и свои гнусные делишки прикрыть.

– Как не было? Ты чего врешь?! – неожиданно вспылил Евсей, подскочив к Максимову. – Что ты такое говоришь?!

– А вот и не было! Первый раз тебя вижу! – усмехнулся Максимов.

– Так ты еще издеваешься, гад! – Ударом кулака Евсей сбросил ювелира со стула и принялся его душить на глазах у оторопелых полицейских. – Говори правду, а то задушу, как гадину!

– Был я там… Я заказал клещи… – прохрипел Николай Максимов.

– Вот и ладненько… Уберите его! Ведь задушит! – прикрикнул Шапошников на городовых. – Этого мне еще не хватало. Отведите его в другую комнату!

Городовые насилу оттащили обезумевшего помощника от ювелира и выволокли за дверь.

– Вы можете идти, – обратился Шапошников к Владимиру Вольману, смиренно стоявшему у стены. – Вы нам очень помогли.

Попрощавшись, смотритель быстрым шагом направился к двери.

– Какой вы веры будете? – спросил Шапошников после некоторого молчания, установившегося, когда Вольман закрыл за собой дверь.

– Православный, – хмуро произнес Максимов, потирая сдавленную шею.

– Значит, верующий.

– Раз в неделю церковь обязательно посещаю. Как же без того?

Достав портсигар, Александр Шапошников вытащил из него сигару и протянул ее ювелиру.

– Вот покурите, успокойтесь. И расскажите, как все было на самом деле.

Дрожащими руками, Николай Максимов взял сигару и неожиданно расплакался.

– Я с вами вон как! А вы мне сигару… Все расскажу, как на духу! Клещи мне заказал один богатый покупатель. То цепочку у меня купит золотую, а то браслет позолоченный. Не мог я ему отказать, хотя мне самому подозрительно было, для чего ему такие клещи.

– А чего же он сам не заказал? Не спрашивали у него?

– Спрашивал… Говорит, что в Казани он недавно, а потому не знает хороших мастеров. Попросил меня, чтобы я этим занялся. Вот я и обратился к Вольману. Хорошо ему заплатил. А он всегда на совесть делает. Характер у него такой.

– Как имя этого богатого покупателя? – доброжелательно спросил судебный следователь.

– Федором его зовут, фамилия – Чайкин.

– После ограбления вы с ним виделись?

– Виделись, – сглотнув, произнес Максимов. – Я как раз «Казанский телеграф» читал, там большая статья была об ограблении Богородицкого монастыря. А тут Чайкин ко мне в лавку заходит и спрашивает, что это я читаю? А я ему и отвечаю: «Тут написано, будто бы Богородицкий монастырь ограбили. Две чудотворные иконы вынесли: Богородицу и Спасителя, вместе с ризами и короной императрицы. А еще добра всякого разного набрали. Уж не твоих ли рук это дело? Тебе для ограбления большие клещи нужны были?» Федор ухмыльнулся и вытаскивает из кармана наган, а потом говорит: «Знай, с кем имеешь дело! Если вякнешь кому-то, пристрелю».