Старуха вздохнула, помедлив с ответом. Потом нехотя сказала:

– Рассказывать-то особо нечего. Еще маленькой была я, девчонкой. Потому плохо помню, кабы не соврать тебе и голову глупостями не забить. Так что не обессудь. Помню только, что были проездом в городе большом. Людей встречала много, как и говоришь, что листьев на дереве. Видела среди них и хороших людей, приветливых, но жадных и злых все же больше. Так повелось на свете. И везде люди одинаковые, куда ни глянь, и думают они о себе только, о постороннем счастье и не помышляют. Не хотела того говорить, но раз уж ты веришь, будто где есть истинное счастье, то должна тебя опечалить. Счастье того найдет человека, кто забудет о собственном животе и примется думать, как накормить других, не пожалеет последней монеты и будет готов помогать без корысти всякой. Если жить лишь ради выгоды какой, то и богатство напускным станет, ненастоящим и все равно каким-нибудь образом, да испортит эту счастливую жизнь. Обязательно в семье у такого человека случится недоразумение, а то и болезнь, особенно ежели богатство добыто обманным путем. Счастье в сундуке не спрячешь и не удержишь, вот что скажу.

Велеслава опустила деревянную ложку внутрь горшка, помешала там и потом попробовала с края ложки кашу:

– Вот и еда поспела. Давай пообедаем, а то за разговорами живот подводит. Полно уж горевать.

– Ладно говоришь ты, Велеслава. Приятно послушать. Только чую, что есть на свете и иное счастье, которое не выразить словами. Знаю, что далеко где-то пригожусь, да только не в здешних местах.

– Ох, Марешка. Хоть бы ты и права была, да наперед из простых людей никто не ведает, что ждет его. Могу поведать только, что тебя ожидает сейчас.

Я обрадовано подскочила поближе, не заметив сразу того хитрого блеска в старушечьих глазах. А Велеслава подняла ложку и погрозила ею:

– А ожидает тебя вот что. Коли не сядешь за стол и не съешь кашу подчистую, быть тебе худосочной! И не гляди так, будто обиду какую сказала. Садись, после обговорим, после…

Обернулась я птицей вольной.

Да такой, что в глаза не видывала. С лазоревыми крыльями, зеленым хохолком и золотой грудкой. Может и птиц нет таких, а если есть, то где-то очень далеко. В странах неведомых, где всегда светит солнце и никогда не бывает снега с вьюгами.

Летела я над озерами, лесами и горами без отдыха. Подо мной плыли облака, а впереди расстилались новые земли с городами и поселениями. Люди там говорили на непонятном языке, жили в высоких белокаменных домах, а порой и в стеклянных. У нас в деревне плохо делают стекло, а зеркала и подавно не умеют, но в книгах я видела, что в Дальнем Мире умелым мастерам удается творить потрясающую посуду и украшения.

Я бы не пересказала и половины увиденного никому в нашей деревне, потому как слова были бы бессильны передать все чудеса, явившиеся передо мной.

Захотелось спуститься пониже, чтобы рассмотреть все как следует, но к своему удивлению, не сумела. Упрямый ветер усиливался и нес меня по своему желанию туда, куда ему вздумается, а я не могла сопротивляться.

Вскоре начался дождь, и я по-прежнему не управляла своим полетом. От воды намокли крылья, хотя я наблюдала настоящих птиц и знала, что их перья смазаны жиром, отчего они не намокают. Каждый взмах давался с большим трудом. Рядом засверкали молнии и прогремел гром.

Несколько молний ударили в землю, отчего загорелись деревья и дома. Люди внизу кричали, метались, пытаясь укрыться от огня, но он всюду настигал их. Один за другим разрушались дома. Падая, они разбивались, и множество каменных и стеклянных осколков разлетались вокруг. Мне хотелось как-то облегчить участь гибнущих в огне людей, но ветер был сильнее меня, а я лишь обреченно наблюдала за беспощадностью смерти.