– И на совете еще говорили, мол, на фоне показателей группы абитуриентов из Швальцена нашим детям нечем похвастаться!

– Из Швальцена? – выгнул бровь Алекс. – Интересно, что маги крови забыли в Раунене? Они ведь не пользуются нашими конструктами. С другой стороны, это объясняет внезапное желание его высочества преподавать… – тихо заметил он.

— «Аристократия королевства вырождается»! — тем временем продолжил распаляться маг. — А восьмерку от юной ван Эберхард не хотите ли?!

– Да, – чуть тише, но не менее воодушевленно ответила ему лаборантка. – Вот что значит древний род!

Я уставилась на своё свидетельство.

– Как восьмерка? Откуда восьмерка… должно же быть семь! – пробормотала я.

Шок был так велик, что буквы перед глазами расплывались и никак не хотели складываться.

Да чтоб тебя!

Протянула бумагу Алексу. Он внимательно вчитался в документ и, потерев подбородок, заметил:

– Зато теперь у твоих родственников совершенно точно не останется никаких сомнений насчет вашего родства. Насколько я помню из курса магической истории, единственная известная восьмерка была у достопочтенного Грега ван Эберхарда.

– А может, у них магометр сломался? – с надеждой предположила я, забирая документ из его рук.

– Не думаю, – покачал головой Ал. – За всеми артефактами в академии ведется строгий контроль, магометр – важнейший из них. Скорее, ошиблись в интернате.

Надежда рухнула. Я сглотнула, ужасаясь нашему с родственниками будущему счастливому в кавычках воссоединению.

– Срочно! Срочно доложить ректору! – Распалялся на заднем фоне осчастливленный маг.

Маг доложит ректору, потом тот наверняка позвонит ван Эберхардам. Те, конечно, очень удивятся, а потом сообразят! Скажут, что такой бриллиант непременно требуется обучать дома. Наймут похитителей, посадят под замок, выдадут замуж за какого-нибудь идиота…

Дверь за моей спиной закрылась с тихим щелчком, я прикрыла веки и вслух закончила свою мысль:

– ... и буду я рожать маленьких Эберхардов до конца своих дней…

– Очень интересно, с чего ты пришла к такому выводу? – Улыбнулся Алекс. – Но думаю, это маловероятно.

Надежда вновь зажглась во мне огнем! Я вопросительно на него посмотрела.

– Технически, это будут уже не Эберхарды, – серьезно пояснил он.

Я ничего на это его замечание не ответила, словно громом пораженная гениальной, как мне показалось, идеей.

– Надо его остановить! – решила я.

– Кого?

– Мага! Он ни в коем случае не должен связаться с ректором! Но как? Может быть, подкупить? – размышляла я вслух. – И раз уж придется подкупать, то пусть заодно исправит мне свидетельство! Да. Так и сделаем! – Я посмотрела на друга в поисках поддержки.

Ал скептически выгнул бровь.

– Ты прав, подкупить не получится. Денег нет… – расстроилась я. – Может, запугать? Точно! И связать, а потом стребовать клятву о неразглашении! Что думаешь?

– Насчет клятвы или связать? – уточнил Алекс.

– Черт возьми, ты прав, нечем связывать! – умудрилась я взвыть шепотом. – Разве что… снимай ремень! Наложу парочку изменений первичных показателей материи, будет тянуться не хуже резины!

– Так, дай сюда документ, пока ты его окончательно не уничтожила! – строго скомандовал Ал, а я с некоторым недоумением обнаружила в своих руках уже немного помятое свидетельство.

Друг убрал его в верхний кармашек моей сумки, предварительно аккуратно сложив. Затем сверился с часами, сурово свел брови, подошел ближе и обнял.

– То есть, ремень не дашь? – обмякнув, догадалась я.

– Нет, – подтвердил он мою догадку. – Не паникуй, Дени. Всё в порядке. Семь или восемь, по большому счету не такая уж разница, и то и другое – запредельный резерв.