– Что ты девчонке голову морочишь сказочками о том, чего быть не может? – упрекала отца мать Олеси, высокая и статная кареглазая брюнетка. – Пусть лучше рукоделием занимается. Её рушники на рынке нарасхват.

– Твоя правда, Ганна, – соглашался старый Михась, – но ведь не хлебом же единым…

На этом разговор заканчивался. И всё шло своим чередом.

Однажды Ганна попросила Олесю сходить к ручью за чёрной смородиной для начинки в пироги. Девушка отправилась к ручью с небольшим лукошком. Год был урожайным на грибы и ягоды, поэтому Олеся быстро наполнила лукошко. Она уже собралась было повернуть назад, но остановилась, услышав звуки жалейки – так в здешних местах называли флейту. Мелодия была такая грустная, что у девушки даже слёзы навернулись на глаза. Ей захотелось увидеть музыканта, который искусной игрой на жалейке сумел растревожить её душу.

Но как ни старалась она ступать тихо и осторожно по мягкой траве, музыкант услышал её шаги и перестал играть.

– Кто ты? – услышала Олеся приятный мужской голос справа от себя, там, где находились заросли смородины.

– Меня зовут Олеся, – ответила девушка и раздвинула ветви.

Она увидела русоволосого юношу, сидевшего на большом валуне, поросшем мхом. В одной руке юноша держал жалейку, а другой рукой придерживал за загривок лохматого пса непонятно какой породы. Убедившись в том, что пёс и не собирался бросаться на девушку, он отпустил его.

– Иди, Серко, познакомься с гостьей, – сказал он и улыбнулся.

Олеся взглянула парню в лицо и вздрогнула. У музыканта не было глаз. Брови были, а глазницы отсутствовали.

– А ты кто? – спросила девушка, подойдя к юноше на расстояние вытянутой руки.

– Василь, – ответил тот, – живу на соседнем хуторе.

– А хочешь, я буду с тобой дружить? – предложила Олеся. – Мне так понравилось, как ты играешь на жалейке.

– Но у меня нет глаз, – возразил Василь.

– Разве для дружбы важно, есть ли у человека глаза? – удивилась девушка.

– А что важно для дружбы? – поинтересовался Василь, зная наперёд, что ответит Олеся.

– Главное, чтобы у человека были добрая душа и зрячее сердце, – ответила Олеся и протянула Василю лукошко со смородиной. – Угощайся! – предложила она юноше сладкие ягоды. – А мне пора домой. Маменька пироги печь собралась и ждёт меня с ягодами.

– А ты придёшь завтра? – спросил Василь.

– Приду, – ответила девушка и отправилась домой.

Придя домой, Олеся отдала матери лукошко с ягодами и села вышивать очередной рушник. На этот раз нитки подбирались по цвету сами собой, и игла словно порхала над тканью. Дед Михась заметил, что лицо у внучки как бы светится изнутри.

– Уж не принца ли на белом коне повстречала ты у ручья? – спросил дед Михась, с улыбкой глядя на сияющее лицо Олеси.

– Что ты, дедушка, и вовсе он не принц, – возразила девушка. – Это Василь, который живёт на соседнем хуторе. Он так хорошо играет на жалейке, что я заслушалась.

– Да он же без глаз! – воскликнула Ганна, зашедшая в комнату пригласить отца и дочь на чай с пирогами.

Она хотела было продолжить своё высказывание о Василе, который из-за своей слепоты, по мнению местных кумушек, так и помрёт бобылём, но словно онемела под укоризненным взглядом отца.

– Сегодня слепой, а через некоторое время и прозреть может, – заметил Михась. – Случаются же чудеса…

– Да ну вас, фантазёры! – ответила Ганна. – Думайте как хотите!

– Нельзя разрешить или запретить людям думать. Это дело добровольное, – заметила Олеся.

– Пошли пить чай, добровольцы! – предложила Ганна и первой вышла из комнаты.

Дед с внучкой переглянулись и отправились следом.