Увы, но закончить фразу Адам не позволил.

— Он твой жених? — стремительно развернувшись к девушке, спросил он.

— Да какое вам дело?! — начала ерничать Энн, взбешенная его наглостью. — Это вас соверше...

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — вновь жестко перебил португалец.

Глаза Адама серым раскаленным свинцом прожигали насквозь, лишая дара речи и малейшего желания идти наперекор. Но только вместо страха и готовности повиноваться Энн испытала непреодолимое стремление послать зазнавшегося португальца к черту. Никакое положение в обществе, никакие миллионы за пазухой не могли оправдать столь грубого и невоспитанного поведения алмазного невежи.

— Всего доброго! — словно не замечая пронизывающего взгляда Адама, отрезала Энн и, разорвав зрительный контакт с ним, поспешила уйти.

— Ты очень похожа на мою невесту, — донеслось в спину. Громко. Надрывно. Откровенно. — До безумия похожа. Я чуть с ума не сошел, когда увидел тебя с тем парнем у озера. Мне жаль, что помешал твоему общению с женихом.

Энн остановилась и прикрыла глаза: он все-таки извинился!

— Ваша невеста приехала с вами? — зачем-то спросила Энн. Отчего-то слова Адама о невесте неприятно кольнули внутри.

— Нет, — выдохнул он. — Она ждет меня дома.

Девушка все же вновь развернулась к нему лицом и снова уловила на себе его взгляд. Но сейчас он казался ей совсем иным: задумчивым и немного грустным.

— Олаф мне не жених. — Энни решила быть честной в ответ. — Более того, я искала предлог избавиться от его назойливого внимания. Вы мне в этом помогли. Спасибо.

— Когда женщина не хочет к себе внимания, она не позволяет себя касаться и не смеется в присутствии мужчины, — с укором в голосе ответил Адам. — Ты вела себя иначе. В моих краях подобное поведение недопустимо.

— И давно в Португалии такие суровые нормы морали? — ухмыльнулась Энн, полагая, что Адам пошутил.

— Португалия... — одними губами повторил Адам.

Он явно хотел сказать что-то еще, возможно, готов был открыть Энн правду или просто продолжить разговор, который вопреки всему казался сейчас совершенно нормальным, но, как и всегда, вмешался случай, судьба, проклятие.

Улыбка моментально спала с лица Энн. Ее тело напряглось, а взгляд застыл на высоком мужчине в странной одежде, стоявшем чуть поодаль и безжалостным взглядом внимательно наблюдавшем за общением молодых людей. Перебирая в руках четки, он что-то шептал.

— Таба! — прочла по его губам Энн и не на шутку испугалась.

Оторопев, Энн наблюдала за незнакомцем, приближавшимся словно в замедленной съемке. В длинной бежевой рубахе до пят, поверх которой была накидка того же цвета, с головой, покрытой платком с толстыми черными шнурами в два ряда, он уверенно подходил ближе. Не узнать в нем чужака, что не так давно посетил родной дом Энн, казалось невозможным. В памяти все еще были свежи яркие обрывки воспоминаний о том, как тот зачарованно твердил «таба», как грубо и бесцеремонно общался с Ларусом, как отец встревожился и вопреки своему воспитанию выгнал гостя из дома. Его голос — низкий, мрачный — до сих пор посещал сновидения Энн, пугая ее и заставляя просыпаться посреди ночи. Его странное имя крутилось на языке, готовое вот-вот сорваться с губ.

— Ангур… — испуганно пробормотала Энн: словно, если назвать монстра по имени, он перестанет вселять страх.

Одного слова, произнесенного почти шепотом, хватило, чтобы Адам моментально напрягся подобно сжатой пружине, а мужчина напротив резко остановился и опустил взгляд.

Странно, но сейчас Ангур не позволял себе даже мельком взглянуть на Энн. Покорно склонив голову, он, словно слуга, смиренно стоял в нескольких шагах от девушки, ожидая, когда его заметят и позволят заговорить.